Сочинение | страница 2



А может, не надо говорить со мной о музыке? И тогда мне не придется играть, превозмогая боль и нежелание рук работать, не придется вспоминать, что струны я не менял три месяца, потому что нет денег, а дека не чищена со вчерашнего дня и уже залапана чьими-то сальными пальцами.

Но если вы настаиваете, то я расскажу вам, что каждая моя песня — это кусочек моей жизни. Но я не стану вам рассказывать, что когда я пою, я переживаю все заново и потом окружающий четверг больно бьет меня поддых. Я расскажу вам, что, выходя на сцену, я захвачен эйфорией самолюбования, и мне море по колено, горы по плечо, а остального можно и не мерить. Но я не стану вам рассказывать, что когда я на сцене, у меня дрожат колени и руки. Я расскажу вам, что я влюблен в свою гитару, и сильнее я влюблен только в одну девушку на этом свете. Но я не стану говорить вам, что когда я вижу свою гитару в чужих руках — почти в любых я чувствую то же, что чувствует влюбленный, когда его девушку лапает насильник.

Давайте не будем говорить о музыке. И тогда мне не придется рассказывать вам, как из шести лет игры я четыре бездарно пропустил.

Но если вы очень хотите, я расскажу вам, что черное дерево гитарного грифа — это асфальт дороги в небо. Но я не расскажу вам, что струны — как колючая проволока, о которую в кровь режешь руки. Я расскажу вам, что когда я играю, меня бьет сладостная дрожь, и не скажу, что эта дрожь скорее сродни судорогам получившего электрический удар. Я расскажу, что я приношу в музыку то, чего в ней не было и не скажу, что это новое никому не нужно. Я расскажу вам, что полтора года назад моя возлюбленная признавала мое умение играть, и мы собирались работать с ней дуэтом. Но я не стану вам говорить, что сейчас она отмалчивается, когда я спрашиваю, как я сыграл, и говорит, что не может петь под мою игру. Я расскажу вам, что полгода назад мой знакомый, проходивший мимо нас с ней, сказал, что я прекрасно чувствую ее и из нас выйдет прекрасный дуэт — и не скажу, что она так и не согласилась со мной играть.

Прошу вас, не говорите со мной о музыке. И тогда мне не придется говорить, что каждая чужая песня, услышанная мной порождает, во мне зависть и желание превзойти, доказать, что я лучше.

Мне не придется рассказывать о том, что каждая новая песня для меня — это мучения, что каждое слово, которое ложится на бумагу — это боль, каждый звук, сорвавшийся со струны — это часы поисков. Мне не придется говорить, что стихи это не только радость, но и боль, ведь слово, прежде чем лечь на бумагу и звук, прежде сорваться со струны, проходит во мне путь от души до рук. Мне не придется говорить, что это очень больно — писать и играть, заново переживая все то, о чем пишешь. Мне не придется рассказывать, как слово возникает в тебе, грузно ворочаясь, обретая свою форму и размер, как звук, приходя из тишины, оглушительно бьет в уши и мечется внутри, ища свое место и длину, как потом они прорываются наружу, разрывая меня, словно бабочка кокон. Я никогда не рожал, и не могу знать, что это такое, но иногда мне кажется, что я знаю.