Ах, эти бледнолицые — бородатые, сильные и недалекие. Сколько раз в погоне за тунцом терпели они бедствие в теплом море или высаживались на острова, чтобы запастись водой и фруктами. А потом спешили вернуться в свое холодное море.
Даже ацтеки, не слишком умелые мореходы, не раз встречались с ними. Например, когда отправлялись исследовать то месте (две недели пути от Гуанаани), где сливаются воедино течения ветров и вод. Недвижное озеро среди моря. Здесь собирался хлам, отбросы двух миров: ритуальная трубка, собака-фокстерьер, раздувшаяся как бурдюк, жезл касика и несколько тонких кишок, завязанных с одного конца узелком (якобы изобретение лорда Кандома, летними ночами любовники щедро бросали их прямо в Темзу). Плавала здесь голова коня, наверняка отсеченная сарацином в приступе подлой ярости, и набедренная повязка из оленьей кожи (ее завязки весело вились в воде), плавали и деревянные четки с крестом, потерянные каким-нибудь галисийским священником в праздник Местной святой.
Ацтеки тщательно изучили все эти предметы и, применив дедуктивный метод, составили себе представление о мире бледнолицых. Он показался им малопривлекательным.
И все же инки знали гораздо больше. И больше умели. Вот и сейчас, не слишком, вдаваясь в детали, Уаман рассказывал о трансатлантических перелетах инков. Как о чем-то вполне обычном сообщил, что они смогли пролететь над Курящимися Островами (Канарами), над оконечностью Носа Ягуара (Иберией).
И как можно небрежнее, дабы не ранить болезненного ацтекского самолюбия, заметил:
— Один из наших шаров достиг Дюссельдорфа. Там тоже обитают бледнокожие, по всем признакам они весьма бедны. — Произнес он это с подчеркнутым безразличием.
Огромные шары — из тонких тканей, выделанных в Паракасе, с маленькой тростниковой лодочкой снизу — плыли в раскаленном воздухе Наски и Юкатана. Ими управляли те, кто постиг трудную науку о движении теплых ветров. «Небо, как море, но это море совсем иное».
Текутли понял, что вряд ли ему удастся преодолеть безразличие инков к бледнолицым. Инки не станут участвовать в имперском походе в холодные земли. Переговоры провалились.
Уаман был великим скептиком. Он считал: люди — злая шутка богов над живым миром. Они — часть общего процесса, непрерывной цепочки. Так почему же они то в жестокой тоске оглядываются назад, то отдаются несбыточным надеждам? У них две ноги, как и у макак, но ходят они «еуклюже, так и не приспособившись к реальности. И ждут возвращения к Безбрежному, туда, где нет теней. Для чего же тогда тратить силы на подвиги, на новые завоевания?
