— Спасибо, Кили, — сказала Коломба. — Поблагодари своего дядю. Он здоров?
— Здоров, барышня. Я не могла прийти раньше, потому что он очень опоздал. Я ждала его в маки три часа.
— И ты не ужинала?
— Нет, барышня, мне было некогда.
— Тебе сейчас дадут поужинать. У твоего дяди еще есть хлеб?
— Мало, барышня, но особенно ему нужен порох. Каштаны поспели, и теперь ему нужен только порох.
— Я дам тебе для него хлеба и пороху. Скажи ему, чтобы он берег его: он дорог.
— Коломба, — сказал Орсо по-французски, — кому это ты так покровительствуешь?
— Одному бедному бандиту из нашей деревни, — отвечала Коломба на том же языке. — Эта крошка — его племянница.
— Мне кажется, ты могла бы найти кого-нибудь более достойного. Зачем посылать порох негодяю, который употребит его на преступление? Без этой печальной слабости, которую, кажется, все питают к бандитам, они давно бы уже исчезли на Корсике.
— Самые дурные люди нашей родины вовсе не те, что в поле[49].
— Давай им, если хочешь, хлеб; в нем нельзя отказывать никому, но я не хочу, чтобы их снабжали патронами.
— Брат, — серьезно сказала Коломба, — вы, здесь хозяин и все в доме ваше; но предупреждаю вас, что я скорее отдам этой девочке свой mezzaro, чтобы она продала его, чем откажу бандиту в порохе. Отказать бандиту в порохе! Да это все равно, что выдать его жандармам! Какая у него от них защита, кроме патронов?
Девочка в это время с жадностью ела хлеб и внимательно смотрела то на Коломбу, то на ее брата, стараясь уловить в выражении их лиц смысл их речей.
— Но что же сделал, наконец, твой бандит? Из-за какого преступления он убежал в маки!
— Брандолаччо не совершил никаких преступлений! — воскликнула Коломба. — Он убил Джована Опиццо, который убил его отца, когда сам он был в армии.
Орсо отвернулся, взял лампу и, не отвечая, поднялся в свою комнату.
Коломба дала девочке пороху и провизии и проводила ее до двери, повторяя:
— Пусть твой дядя хорошенько бережет Орсо!
Орсо долго не мог заснуть и поэтому проснулся очень поздно, по крайней мере для корсиканца. Как только он встал, первое, что бросилось ему в глаза, был дом его врагов и archere, которые они устроили. Он спустился и спросил, где сестра.
— Льет на кухне пули, — отвечала ему служанка Саверия.
Итак, он не мог сделать шага, чтобы его не преследовал образ войны.
Он застал ее сидящей на скамейке; вокруг нее лежали только что отлитые пули. Она обрезывала их.
— Какого черта ты тут делаешь? — спросил ее брат.
