Почему до сих пор так трудно прийти к какой-либо ясности в еврейском вопросе? Одна из причин тому, на наш взгляд, состоит в том, что, говоря о еврействе, обычно совершают т.н. «подмену тезиса», ошибку, которая в логике называется «ignoratio elenchi» (дословно, незнание того, что, собственно опровергается, перевод стрелок на другую тему, начинают «про Фому», а заканчивают «про Ерёму»). Так, начиная рассматривать еврейство как субъект конфликта, нисколько не смущаясь называют «еврейством» также другие формы общности людей: народ, нацию, религиозную конфессию, а так же культуру, традиции и прочие вещи, непосредственного отношения к рассматриваемому конфликту не имеющие, хотя ясно, что нас изначально интересует только один предмет: еврейство как совокупность тех качеств и явлений, что порождают конфликт, называемый еврейским вопросом.
Иногда приходится слышать и «мудро-нравоучительные» возражения, типа: «еврейство как явление не поддается никакому определению», «трудно дать дефиницию такому сложному феномену, как нация», «невозможно однозначно ответить, что значит слово «народ»» и т.п. Мы же ответим на них однозначно: вся подобная «мудрость» – это «мудрость профанов». Профаны в философии не знают и не понимают одной простой вещи, что дефиниции (определения) никогда не даются ни феноменам (явлениям), ни каким-либо еще объектам реального мира, определяются только понятия, при помощи которых мы можем описывать и объяснять тот или иной наблюдаемый нами реальный объект или феномен. Но для того, чтобы описать, хотя бы приблизительно исследуемый объект, мы должны пользоваться четко определенными и ясными понятиями, дабы понятно было, о чем мы говорим и что имеем в виду. И еще одна ошибка профанов состоит в том, что говоря о таких понятиях, как нация, еврей, гражданин, и т.п., рассматривают их как некие явления природы, существующие независимо от сознания людей, мы же, рассматривая эти понятия, имеем в виду вовсе не феномены, но правовые статусы, условности, так или иначе определяемые государственными законами или общественным мнением, независимо от того, трудно ли сие определение для наших «мудрецов» или легко, разделяют ли они его или нет.
Необходимо также особо оговорить, как следует понимать утверждения, когда говорится, что такой-то тезис доказан, такое-то суждение истинно, иными словами: «Что есть истина?». У нас это означает, только одно: что данный тезис обоснован другими тезисами, истинность которых не подлежит сомнению. Например, мы считаем, что A есть B, и все с этим согласны, но некоторые сомневаются, что A есть C, тогда в подтверждение последнего тезиса приводится в качестве аргумента еще один тезис, с которым так же все согласны, что C есть B, через этот аргумент необходимо устанавливается истинность тезиса, что A есть C. Конечно, кто-то может усомниться в истинности тех или иных исходных посылок, тогда ему уже придется спорить не с нами, но также и с теми, кто с этими посылками согласен. Но опять-таки опровергать эти посылки придется через общепризнанные истины, ибо невозможно ничего ни доказать, ни обосновать, если нет изначально всеми принятых общих положений. Таким образом, истинность означает соответствие одного понимания другому пониманию, и отсутствие между ними противоречий, не более. Не бывает «истинных» вещей и феноменов.
