— Скоро я превращусь в Божона[55]! — говаривал он, сам над собой подтрунивая.
— Пока ты дошел только до Тюркаре[56]! — возражал Бисиу, который часто исполнял его обязанности при прима-балерине их театра, знаменитой Элоизе Бризту.
Действительно, экс-прославленный Годиссар самым откровенным образом извлекал из театра выгоду для себя лично. Он настоял, чтобы его сделали соучастником в постановке нескольких балетов, комедий и водевилей, а затем перекупил у вечно нуждавшихся авторов и их законную долю. Эти комедии и водевили, которые всегда давались в виде дивертисмента после тех драм, что шли с аншлагами, приносили Годиссару по нескольку золотых в вечер. Он наживался на билетах, продажа которых была доверена ему, и сверх того пользовался еще директорским правом брать «разовые» для себя лично, загребая и здесь десятину со сбора. Эти три вида директорской контрибуции, да, кроме того, доход от продажи лож и подарки от плохих актрис, жаждавших получить хоть какую-нибудь роль и выйти на сцену в виде пажа или королевы, настолько увеличивали причитающуюся ему треть прибыли, что остальным компаньонам, которым полагались две другие трети, едва ли доставалась и десятая часть. Но даже эта десятая часть давала пятнадцать процентов прибыли со вложенного капитала. И Годиссар, основываясь на таком пятнадцатипроцентном дивиденде, хвастался своим умением, честностью, старанием и огромной удачей, выпавшей на долю его компаньонам. Когда граф Попино для приличия поинтересовался и спросил у г-на Матифа, у генерала Гуро, зятя Матифа, и у Кревеля, довольны ли они Годиссаром, Гуро, к тому времени уже пэр Франции, ответил:
— Говорят, что он нас обжуливает, но он такой умный и приятный жулик, что мы довольны.
— Совсем как в сказке Лафонтена, — улыбнулся ему в ответ бывший министр.
Годиссар помещал свои капиталы и в другие предприятия, помимо театра. Он правильно оценил таких людей, как Граффы, Швабы и Бруннеры, и вошел пайщиком в железнодорожные компании, которые они финансировали. Несмотря на благодушную, беззаботную внешность кутилы, занятого только удовольствиями и костюмами, он был очень оборотист, не упускал своего и извлекал выгоду из огромного опыта в делах, приобретенного им в бытность коммивояжером. Этот преуспевающий выскочка, который не прочь был пошутить на свой собственный счет, снимал роскошную квартиру, отделанную стараниями его декоратора, где задавались пиры всяким знаменитостям. Он был весельчак, любил жить на широкую ногу, старался со всеми быть в ладу, его считали добрым малым, тем более что профессия наложила на него свой
