Она не стала его провожать, и он вполне понимал ее. Именно в этой ванне умерла ее бабушка, уронив в воду злосчастный фен. Интересно, кто теперь будет жить в доме, похожем на склеп? Она сама? Или, может, ее родители или — кто там? — племянники и племянницы?
Кирилл прошел по коридору, заставленному книжными шкафами и круглыми столиками с сухими цветами — он никогда не видел таких коридоров, — и зажег свет. Эта комната — по-другому ее невозможно было назвать — тоже была огромной. Кирилла поразило окно, выходящее в сад, и еще то, что ванна стояла прямо посередине.
Ему никогда не приходило в голову, что можно принимать ванну, глядя в окно.
Помещичий быт, черт его побери.
Низкая табуреточка, длинный шкаф с узкими дверцами, три полотенца на крючке, масса дамских штучек — флаконов и банок. Эта самая бабушка, очевидно, и в старости очень любила себя. Чего-то не хватало, и Кирилл быстро понял, чего.
Он ополоснул руки и вытер их прямо о свои светлые брюки. До полотенец ему не хотелось дотрагиваться.
— Здесь все поменяли, — негромко сказала Настя, и он оглянулся. Она стояла в коридоре, в ванную не входила. — Мама с Мусей здесь все… убрали. Сразу же.
— Как же ваша бабушка без зеркала обходилась? — спросил Кирилл.
— Да она его разбила, — Настя махнула рукой, — вернее, не она, а Муся. На прошлой неделе. Сердилась ужасно, говорила, что примета плохая, что теперь что-нибудь непременно случится. И случилось…
— Чушь, — сказал Кирилл быстро, — не ерундите. Никаких таких примет нет.
— И, главное, зеркало такое здоровое было, — проговорила она и вдруг заплакала, бурно, сразу, слезы полились ручьем, — я его всегда… полотенцем завешивала, потому что оно мне… мешало, когда я в ванне сидела… Сидишь как дура и смотришь на свою красную рожу, а бабушка сказала — примета плохая…
Он не знал, как нужно утешать. Он не любил плачущих женщин и не понимал, что с ними делать.
— Зажгите свет, — велел он, — я ваши пробки посмотрю. А то выключится что-нибудь ночью, перепугаетесь.
— Где зажечь? — Она судорожно всхлипывала, утирала щеки узкой ладошкой.
— Везде, — сказал он и вышел из ванной. По очереди нажимая на белые кнопки, он выключил и включил свет во всем доме. Странное дело.
— У вас их часто выбивает?
— Что?
— Пробки часто вылетают?
— Не знаю. Нет. Это же просто поселок, здесь нет никаких… энергоемких предприятий. Кофе готов, Кирилл Андреевич.
В молчании они попили кофе из темно-синих чашек. Его бабушка когда-то мечтала о таких. У соседки Клавдии Степановны были, а у нее нет. Теперь он мог купить ей завод, который делал такие чашки, только ей не нужен был завод.
