Подходя к переходу, я последний раз оборачиваюсь, чтобы посмотреть, бросить прощальный взгляд на мою анималистическую фотомодель.
Эйфория от радости встречи прошла и уступила место воспитательным моментам. Одна рука округлой тетки крепко держала пса за ошейник, а во второй как-то непонятно нарисовался то ли дубец, то ли сложенный вчетверо поводок: отсюда было не различить. Спаниель извивался у нее в ногах, а она методично наносила удары — раз, два… десять, пятнадцать — по корчащемуся телу Когда пес в бесплодных попытках перехитрить обстоятельства переворачивался с живота на спину, она хлестала его по животу, по шее, по гениталиям.
Крика с такого расстояния слышно не было. О его наличии можно было догадаться только по головам прохожих, резко оборачивающимся в радиусе пары десятков метров (мы: где-то за добрую сотню, не меньше).
Я не вижу (отсюда) их глаз, но мне и так известно, что в них написано. Банальный интерес зевак вперемешку с тем чувством, которое заставляет их смотреть порнуху с изнасилованиями, снафф-муви и телешоу «Деньги — говно!». Это называется: легальная возможность увидеть чужое унижение. Пусть даже собачье. Пусть даже связанное с насилием (хотя нет, почему «пусть даже», с насилием — так даже лучше, не врите себе).
Теперь тетка остывает — она берет пса на поводок и, скорее всего, снова говорит ему теплые слова. Я знаю, зачем люди заводят себе домашних животных (включая детей): не имея реальной власти ни над кем, даже над дворником своего подъезда, таким образом они тешат свое самолюбие.
— Взгляни лучше на себя, — продолжает Клон, который на эту картину не смотрит, а смотрит — через очки — вперед, на светофор, на пешеходный переход, на лежащий за ним журfuck. — Ты — никто. Ты до х…я хотел, но ничего не сделал. А то, что у тебя было, прое…ал. Ты работаешь на какие-то идиотские журналы, тебе редко дают женщины, но ты не особо и просишь, потому что тебе уже вообще ничего не надо, даже секса. Ты неинтересен — никому, и в первую очередь себе. И при всем при этом ты назидательно так объясняешь мне, в чем мои проблемы. Разберись лучше со своими, мудило.
Вообще-то он прав, если вам интересно. Проблема только в том, что в принципе мне на все это плевать. Мне не плевать только на идеальное убийство. Когда я его совершу, я вряд ли изменюсь в лучшую сторону, но это будет потом. А пока — последнее из того «дох…я», которое я хотел, все еще со мной. Последнее, но самое главное. Однако сегодня у меня вряд ли что-нибудь получится — сегодня я зарабатываю деньги, я вместе с Клоном чиркаю подошвами о зебру (цвет светофорного человечка: зеленый, поза — динамичная), я говорю:
