— Нет, милый! Поверь мне, теперь все будет в порядке. — Она достигла наивысшей точки наслаждения, и этого чувства не могла ни заглушить, ни отрицать… Ее блаженство становилось все сильнее и сильнее. Ее руки крепко обнимали его, пальцы зарылись в волосы на его затылке… А губы его требовали от нее все большего и большего.
Внезапно она издала резкий крик, но обжигающая боль сразу стихла, и ощущение полноты счастья растеклось в ней теплой волной. Ее душа то падала в бездну, то поднималась под облака, как волны безбрежного океана за бортом яхты. Кенда уже больше не была самой собой — ее плоть слилась с плотью Джона, и в этом старом как мир сокровенном процессе она познала все тайны мироздания и любви.
Она пребывала во вновь обретенном мире экстаза, пока вокруг не остались лишь сияние волшебных огней, опаляющее пламя страсти и сладострастная дрожь, которые перенесли ее в мир неописуемых ощущений. Порой ей казалось, что она так и не сможет больше отдышаться…
Джон привлек ее к себе и крепко обнял, его влажные волосы касались ее лица. Некоторое время они оцепенело лежали без движения, его руки медленно скользили по ее спине, касаясь нежных изгибов ее бедер, а глаза как всегда внимательно изучали ее лицо, подмечая в нем все оттенки чувств.
Кенда лежала, закрыв глаза и прислушиваясь к тому, как он дышит.
— Я люблю тебя! — повторил Джон.
Она взглянула на него и улыбнулась.
— А я вообще без ума от тебя, — она обвила руками его шею и приблизила его губы к своим. — Я обожаю тебя… — повторила она шепотом…
Только после полудня Джон и Кенда, держась за руки, вышли на палубу.
— Пришло время купания! — смеясь сказал он и потянулся за ведерком. — Это освежит нас перед обедом.
Она с наслаждением чувствовала, как холодная вода струится по разгоряченной коже, когда он раз за разом окатывал ее тело.
— Это просто блаженство… — со вздохом сказала Кенда, следя за тем, как потоки воды сбегают по ее телу на палубу. Через несколько минут он отдал ведерко ей. Она окатила его — и вдруг рассмеялась.
— Что же ты нашла такого смешного, позволь узнать?
— Твой зад… Он такой белый по сравнению с остальным телом!
Джон покраснел.
— Ну, это, думаю, потому, что в отличие от тебя я не бегал голым под солнцем семь лет.
Наполнив ведро, она медленно лила воду ему на голову и опять завороженно смотрела, как струи скатываются с него на палубу.
— А почему бы нам не походить голыми несколько дней? — вдруг предложила Кенда с коварной улыбкой. — Тогда и зад станет в тон всему твоему телу… разве это будет не замечательно?
