Помнится, один из них сказал мне: "Меня удивляет, как это с такими мыслями вы до сих пор не утратили веры..." Ах, сколько я над этим передумал! И в самом деле: вера моя не пострадала. Как и ваша, не правда ли? В душе я был убежден, во мне жила внутренняя уверенность, что ничто не изменилось. Я не испытывал ни малейших угрызений совести. Я чувствовал себя во власти чего-то такого, что было сильнее меня и, вместе с тем, чего-то возвышенного, достойного уважения...
Итак, что мне было делать? Я попытался пойти на компромисс.
Жан (качая головой). Опасный путь... Шерц. Перед лицом неопровержимых научных доводов мне пришлось признать, что борьба бесполезна. Но я не захотел пойти, как это делают некоторые образованные священники, на частичные уступки, - ведь это ничего не дает. Нет, надо было отступить, не теряя мужества, гордясь своей искренностью, сознавая в глубине души, что бог на твоей стороне. (Пауза.) Итак, я покинул Брюген, возвратился в Берн и принялся углубленно изучать эти вопросы, читая книги и размышляя над ними. (Весело.) Ах, друг мой, как не равны силы двух лагерей, противостоящих друг другу! С одной стороны, противники церкви - я говорю только об истинных ученых, имеющих свои труды, - с другой, наши защитники католицизма, которые только стенают да цепляются за устаревшие, никчемные доводы, а под конец угрожают анафемой! Кому же волей-неволей поверят люди? Позицию Рима нельзя принять; стоит лишь присмотреться к ней, чтобы убедиться в этом! Церковь нападает на современную науку, совершенно не считаясь с установленными фактами. Она даже не имеет элементарного понятия о научном методе; разве так можно вести борьбу? Именно потому, что церковь защищает все без исключения, она не в силах защитить главное. Мне понадобилось два года, чтобы убедиться в этом, но я ничуть не жалею: проведя эти годы в упорном труде, я навсегда обрел спокойствие духа.
Жан. Спокойствие духа...
Аббат наклоняется вперед, как бы требуя особого внимания.
Шерц. Друг мой, я пришел к следующему, весьма важному заключению: религиозное чувство состоит из двух отличных друг от друга элементов. Во-первых, религиозное чувство, так сказать, в чистом виде, своего рода духовный союз, заключенный с небом, и в то же время - это интимные, личные отношения, которые устанавливаются между душой верующего и богом. Так. Во-вторых, элемент, я бы сказал, догматический, включающий теоретические положения о природе божества и отношения - уже не интимные, а обрядовые между человеком и богом... Вы меня понимаете? Жан. Да.
