- Нет, - ответил Жак, видимо, не слишком удивленный поведением своего собеседника. Заметив издали открытые двери какого-то дома, он предложил своим спутникам: "Зайдемте-ка сюда", - и так как Антуан из деликатности держался в стороне, Жак оглянулся и окликнул его. Но когда все трое укрылись в подъезде от дождя, он и не подумал представить Антуану незнакомого велосипедиста.
А тот, мотнув головой, сбросил на плечи капюшон плаща, сползавший ему на глаза. На вид ему было за тридцать. Хотя первые его слова прозвучали резковато, взгляд был кроткий, скорее даже ласковый. Раскрасневшееся от свежего ветра лицо было изуродовано давним шрамом, ярко-белая его полоска наполовину прикрывала правый глаз, перерезала наискось бровь и терялась под шляпой.
- Они обвиняют меня во всех смертных грехах, - начал он лихорадочно, ничуть не смущаясь присутствием Антуана. - Но скажите сами, разве я заслужил их упреки? - Казалось, он придавал особое значение мнению Жака, который утвердительно кивнул головой. - Чего они от меня хотят? Уверяют, что эти люди были подкуплены. А я-то здесь при чем? Теперь они уже далеко и знают, что их не разоблачить.
- Их маневр не удастся, - подумав, ответил Жак. - Одно из двух...
- Вот именно! - с жаром воскликнул велосипедист, не дожидаясь конца фразы, и в голосе его, вдруг потеплевшем, прозвучала благодарность. - Но не следует поддаваться воздействию политической прессы, начинать раньше времени.
- Сабакин сразу испарится, как только почует неладное, - понизил голос Жак. - И вот увидите, Биссон тоже.
- Биссон? Возможно.
- Ну, а револьверы?
- Это-то легко доказать. Ее бывший любовник приобрел их в Базеле, купил на распродаже оружия после смерти владельца.
- Послушайте, Рейер, - проговорил Жак, - только не рассчитывайте на меня в ближайшие дни, некоторое время я ничего писать не смогу. Поэтому загляните к Ричардли. Пусть он вручит вам бумаги. Скажете, что это для меня. А если ему нужна подпись, пусть позвонит Мак-Лэйеру. Хорошо?
Вместо ответа Рейер схватил руку Жака и пожал ее.
- Ну, а как Лут? - спросил Жак, не выпуская из своих рук руки Рейера.
Рейер опустил голову.
- Что я-то могу поделать? - произнес он со смущенным смешком. Он поднял глаза и в ярости повторил: - Что я-то могу поделать, ведь я ее люблю.
Жак выпустил руку Рейера. Потом, помолчав немного, пробормотал:
- Куда вас это обоих заведет?
Рейер вздохнул:
- У нее были трудные роды, она никогда по-настоящему не оправится, во всяком случае, никогда не сможет работать...
