Блуждая по коридорам, она вдруг почувствовала, что сильно проголодалась. Она не ела с самого утра и теперь почти всерьез опасалась, что просто умрет с голоду, если не найдет столовой.
После пробежки по длинной галерее, увешанной портретами строгих Уорриков, которые, казалось, презрительно морщили свои аристократические носы при виде Памелы, она, наконец, была вознаграждена за упорство. Когда она подошла к высокой дубовой двери, лакей в напудренном парике почтительно отворил ее, с любопытством разглядывая гостью.
Замедлив шаг, Памела разгладила юбки, неожиданно для себя чувствуя некоторое смущение и нежелание входить в столовую. Поскольку лучшее платье она надевала днем, у нее не оставалось выбора, и она была вынуждена надеть к ужину что-то другое.
Платье из белого поплина со светлой кружевной отделкой больше подходило для утра. Глубокий вырез в форме каре совсем не подходил для вечерней трапезы. Из опасения, что остроглазый герцог и его настороженная сестра сразу распознают фальшивые ювелирные украшения, Памела не стала ничего надевать на шею. К счастью, никто не мог заметить на ее ногах единственную, приличную пару туфель, принадлежащих, кстати, Софи.
Гордо вздернув подбородок, она проплыла мимо лакея в столовую. Если она опозорит Коннора перед его новой семьей, пусть он винит в этом только себя. Если она станет посмешищем всего Лондона, это послужит ему хорошим уроком.
Мельком взглянув на длинный, покрытый светлой скатертью стол, во главе которого сидел герцог, а на противоположном конце расположилась леди Астрид, Памела увидела внушительную фигуру Коннора, поднявшегося ей навстречу. На нем была все та же белая рубашка, килт и плед. С некоторой долей зависти она заметила, что он после всех передряг и бурных событий выглядел так же свежо, как утром.
Густая грива аккуратно причесанных волос была стянута на затылке бархатным шнуром, щеки и подбородок были безупречно гладкими — значит, перед ужином он брился второй раз. «Возможно, он поручил это лакею», — саркастически подумала она, чувствуя странную тоску по прежнему, лохматому и небритому дикарю.
— Добрый вечер, дорогая, — пробормотал Коннор, беря Памелу за руку. Нежная улыбка на губах плохо сочеталась с настороженным блеском его глаз. — Надеюсь, ты не слишком устала, чтобы отужинать вместе с нами.
— Ну что ты, милый, конечно, нет, — пропела она с восхищенной улыбкой, вонзая каблук туфельки в подъем его ноги. — Ты же знаешь, каждое мгновение, проведенное без тебя, — сплошное мучение для меня.
