С трудом скрывая страх, который в нем все равно сидел, Слава поднял поводок и бесцеремонно принялся наматывать себе на руку.
Гриша посмотрел на это и уже серьезно сказал:
— Брось его, на кой черт тебе этот псих…
Слава и сам не знал «на кой». Вместо ответа дернул поводок, как дергают уздечку. Пес тронулся. Вся орава пошла к Славкиному дому, поднимая ногами пыль и вопя истерически-радостными от пережитого страха голосами.
Ленька пристроился с другого боку, стараясь идти вровень с передними лапами пса.
Испорченную колонку в Сосновом Бору любили вес. За овальное озерцо под нею; за веселую речку, выбегавшую из этого озерца; за шум, за вид воды, которая день и ночь бежала крученым жгутом. Летом подле колонки вечно кто-нибудь да был. Люди пили, умывались, просто держали руки под холодной струей.
Собака почуяла воду и сразу натянула поводок. Славе пришлось взять его в обе руки. Он с удовольствием мучился, наслаждаясь мыслью, что зимой такого пса можно в санки запрягать.
Последние метры ватага мчалась сломя голову. Впереди — Слава, уволакиваемый псом, чуть поотстав — остальные.
Войдя передними лапами в прозрачную холодную воду, собака так жадно лакала, что ребята некоторое время стояли и смотрели. А когда сами принялись пить, никто не подумал о Леньке, которому было не дотянуться до струи. Но этот человек отлично обходился без чужой помощи. Он обошел проточное озерцо и присел на корточки у берега, напротив пса. Полюбовался, как тот лакает. Опустил в лужу руки, подержал там, а потом стал горстями набирать воду и плескать ее себе в лицо. Не обратили внимания и на то, что Ленька умывался и пил из одной «посуды» с собакой, а потом, увлекшись, вошел в воду прямо в сандалиях и был теперь мокрый от головы, которую тоже смочил, до ног. Сухими оставались только трусики и рубашка сзади.
Все уже напились, остудили руки и лица, а собака все еще лакала, уже не так жадно, с паузами. Полакает немного, поднимет голову и стоит. Ребята тоже стоят и стоят, слушают, как долбится об воду вода, бездумно смотрят на нее, и уходить отсюда никому неохота.
Леня решил вброд добраться до собаки. Он ловко прошел под аркой бегущей из колонки струи, сделал еще шажок и очутился прямо перед носом у овчарки.
Все, кроме Славы, благодушно поглядывали на него. Слава, который даже умывался одной рукой из-за того, что не хотел ни на минуту никому передать поводок, перекладывал его из руки в руку, с явным нетерпением ожидая, когда он опять натянется и ладонь снова ощутит живую, непокорную силу.
