Грише было уже восемь лет, и, ясное дело, он был убежден, что понимает все! А когда случалось, что понять чего-то не мог, то по-настоящему страдал. На этот раз прибавилось еще что-то тревожное, печальное, что-то мешавшее повторить за отцом «старая дура».
Ответ на многолетнюю загадку пришел внезапно, да так, что лучше бы Грише ничего не знать.
В одной из комнат наверху жила тишайшая, очень близорукая пожилая женщина… Тоже загадка — дачу у них чаще всего снимали женщины, и главным образом немолодые. И каждый год новые! К другим людям приезжают из года в год, дружат, даже подарки привозят с собой. Такого в Гришкином доме еще не бывало, а почему— открыла та женщина, что жила наверху и ягод сама не срывала: она покупала их на вес. Гриша собирал, мама взвешивала.
В день ее отъезда папа заготовил один только счет — за свет. Гриша, которого в последнее время просто занимал вопрос — уедет хоть один человек от них без скандала или нет, норовил при вручении счетов вертеться в столовой.
Гриша ракеткой вытаскивал залетевший за диван воланчик, когда эта тихая женщина вошла в столовую. Оглядевшись, она сказала: «Очень жаль от вас уезжать», подошла к столу, взяла листок с цифрами, близко поднесла его к глазам, медленно опустила и как-то тяжело стала смотреть на отца.
— И давно вы это практикуете? — спросила она тоном опытного милиционера. — Дайте-ка я пересчитаю…
Гриша плюхнулся от неожиданности на диван. Ужас был в папе, у которого моментально сделался куриный взгляд — зырк, зырк по сторонам, а на нее не смотрит. Мало того, весь он — от уютных покатых плеч до острых носков своих модных туфель — скис! Потом суетливо заулыбался и незнакомым сыну тоном, проглатывая концы слов, забормотал абсолютно несвойственные ему слова:
— Какие пустяки, вы, разумеется, можете не платить, тем более — только вышли на пенсию… Я не зверь, я могу понять…
— Дайте-ка ваш карандаш, — сказала она и присела к столу.
Папа подал карандаш, как ученик учительнице, и через ее плечо стал заглядывать в бумагу.
— Сколько ватт в лампах моей люстры?
— Три лампочки по шестьдесят.
Потом была тишина. Женщина поднялась и, ни слова не говоря, вышла из столовой. Папа выскочил за нею вслед. Гриша остался один. Подошел и долго смотрел на лесенки цифр. Но в это время женщина вернулась, положила на листок рубль и стопку мелочи. Потом совершенно неожиданно взяла Гришу за плечи, наклонилась немного и спокойно сказала:
— Твой папа плохо кончит.
