Вечером, оставшись один, он погасил свет, закрыл глаза и стал ходить по комнате. Больно ударившись несколько раз, он очень разозлился на себя и поэтому, когда зажег свет, даже и не вспомнил про слепого, а когда вспомнил, не захотел об этом думать.
Как-то днем, когда во дворе у Ксюши никого не было, Валька увидел на крыльце Ефима. Он был один. В правой руке палка, в левой зачем-то топор. Ощупывая палкой дорогу, Ефим прошел через двор к поленнице, взял несколько распиленных чурбаков. Один из них поставил на попа, погладил ладонью, потом приставил к нему топор и, приподняв его, коротким и сильным движением ударил. Половинки отлетели далеко. Ефим пошарил палкой подле — не нашел. Постоял. Вытер ладонью лоб и шею и вдруг со страшной злостью отшвырнул топор и пошел к дому. Шел медленно. Голова была опущена низко.
Валька подбежал к Ефиму и виноватым голосом сказал:
— Давай вместе колоть. Я буду подносить полешки.
Ефим сначала вздрогнул от неожиданности, потом махнул рукой.
— Ну пожалуйста, — приставал Валька. По голосу его было ясно, что он сейчас заплачет…
— Ладно, — отозвался слепой.
* * *
Теперь Валька уже не просиживал вечеров у Кирюшкиных, реже бегал к ребятам «шалавой вдовы», Катькой занимался только так, чтоб не была голодная; все время он отдавал теперь Ефиму. Они повсюду ходили вместе: на почту, в магазины, в аптеку, на станцию. Ефим заучивал дороги и постепенно стал говорить о себе.
Первым делом Валька спросил про мозоли. Узнал, что они, оказывается, у Ефима от весел и наросли еще в детстве. Узнал, что отец у Ефима бакенщик, а сам он был матросом на самом большом волжском пароходе. И уже много времени спустя и очень волнуясь, Валька спросил, как это Ефим ничего не видит.
— Посиди в погребе без свечи — поймешь!
Валька сразу вспомнил слова Варвары Ивановны: «Хуже червяка в погребе теперь его жизнь».
Погреба у них не было. Валька решил забраться в подпол. Когда он спускался по шаткой лесенке, обеими руками придерживая тяжелую крышку, у него было такое чувство, что с ним непременно случится что-то плохое. Поэтому, когда крышка опустилась совсем, Валька, еще некоторое время не отнимая рук, приподнял ее разок, проверил, сможет ли потом поднять сам. Он, конечно, выбрал такое время, когда дома никого не было.
Спустившись с лесенки, Валька ступил на мягкое. В первую минуту ничего особенного не испытал, только удивился, почему тут не холодно, но зато здорово воняет мышами и картошкой. «Надо застегнуть ворот, — подумал он, — чтобы не залез какой-нибудь червяк или мокрица».
