— Вот наша добыча! — подтолкнул меня тот, что похожим на нож штыком колол в руке орехи. — Много болтает, язык длинный. Может, прикажете укоротить?..
— Кто такой? — грозно нахмурил брови Хажи-Ражаб и выпятил, как утиный клюв, толстые губы.
— Я бывший батрак, работал учителем, сейчас инспектор по школам в районо. Я — Мутай из Чихруги.
— Коммунист?
— К сожалению, пока сочувствующий.
— «Сочувствующий», — с иронией повторил Хажи-Ражаб. — У кого батрачил?
— У бывшего партизана Казанби из Мугри.
— Мутай из Чихруги, говоришь?
— Да, это я.
— А-а, что-то припоминаю… Погоди, это не ты женат на дочери Казанби?
— Да, я.
— Помню. А не ты ли на сходке обличал своего тестя?
— Да, да, это был я. Это в меня тогда стреляли.
— Всыпать этому сукину сыну, да так, чтоб месяц не мог сидеть. Пусть знает, крыса конторская, кто мы такие! — крикнул бывший прокурор.
— Какое имеете право так поступать?! Я честный человек.
— За честность добавьте ему еще. Да погорячее! Ха-ха-ха!
Мои протесты, мои крики о помощи потонули в хохоте этих людей, что с таким аппетитом жрали огромные куски вареного мяса; от одного запаха у меня закружилась голова: ведь утром, на поминках Шапи, я только выпил полкувшипа айрана и съел кусок лепешки. И хотя жил я в достатке, но давно не видел столько мяса, как перед ними.
Меня повалили и, будто резвясь, стали со смехом стаскивать штаны. Неужели я, князь, сын владетеля всего Кара-Кайтага, позволю себя высечь?! Нет, это немыслимо! Даже покойный Мутай из Чихруги не допустил бы, чтоб выдрали, как мальчишку. Нет! Я молил, проклинал, рвался из рук, боролся, кричал: «Лучше убейте, убейте! Сволочи!» Кое-кому изрядно помял бока, и они перестали поганенько ухмыляться, а у того, желтозубого, брызнула кровь из носа. Все же меня повалили, пинали сапогами, нещадно били палками и кулаками, пока я не потерял сознания. Очнулся, когда все-таки стянули штаны, от жгучих ударов плетьми по голому телу. И тут услышал голос Хажи-Ражаба:
— Хватит! А то испустит дух этот инспектор, потом возись — копай могилу. Бумажная душа! Сколько завела канцелярских крыс советская власть! Все у них на бумаге: и совесть, и честь, и даже любовь. Еще и детей тому же учат. Ничего, недолго осталось…
Я слушал, пытаясь поймать хоть нотку актерского лицедейства: трудно было поверить в искренность таких слов бывшего хакима. И ничего не поймал… Но кто же тогда эти люди?..
— Отпустите, пусть идет на все четыре стороны. А коня конфисковать!
