И все, не задумываясь, назвали ее, когда один из телевизионных каналов задумал сделать специальную передачу о женщине, приближающейся к порогу своего стодесятилетия. Она пребывала в удивительно добром здравии, ни в коей мере не испытывала свойственной старым людям физической слабости, каждый день много ходила пешком, обходясь без палочки. Зрение у нее было по-прежнему острым. Время от времени она испытывала приступы артрита, но пара таблеток лекарства делали чудо.
— Мама Лили Маэ? — повторил Жак Морэ.
Она отрицательно покачала головой.
— Вам не стоит возвращаться к себе прямо сейчас. Поешьте в ресторане, побудьте немного в Новом Орлеане.
Мама Лили Маэ порылась в сумочке и, достав самокрутку, напоминающую сигару, закурила.
Жак не хотел, чтобы в его белом «мерседесе» пахло табаком, но не решился сказать ей об этом.
— Вам не следует курить, это вредно для здоровья, — слукавил он.
Выкатив глаза, она посмотрела на него:
— Что? Ты боишься, что я умру молодой?
Жак вздохнул.
— Прекрасно. Курите. И упрямьтесь. Я отвезу вас домой. — Он улыбнулся ей одной из самых обворожительных своих улыбок. — Большинство женщин за счастье почли бы отобедать с Жаком Морэ, знаете ли, — поддразнил он ее.
— Большинство женщин глупы, — ответила она, но, чтобы смягчить свои слова, похлопала его по плечу своей неправдоподобно тонкой и костлявой рукой. — Поедем со мной. Большинство мужчин и женщин платят деньги за то, чтобы послушать Маму Лили Маэ. А ты послушаешь бесплатно, к тому же я угощу тебя самыми замечательными речными раками, которых тебе когда-либо доводилось есть даже в Новом Орлеане. Ну что, сынок?
— Конечно, конечно, — со вздохом ответил Жак и посмотрел на нее. Она ответила ему долгим пристальным взглядом темных глаз. Они испытывали его. Жака прошиб пот. Она видела насквозь. Это все знали. Она видела все.
Он с ужасом подумал: что она видит там, внутри него?
— Вези меня домой, быстро, — сказала она.
— Хорошо, доставлю вас быстро, хотя лучше бы…
— Я должна быть дома, — повторила она.
— Почему?
— Кое-кто придет ко мне, — ответила она самодовольно.
Он снова почувствовал, что потеет.
— Лучше бы вас оставили в покое…
— Джину убили.
— Но полицейские же говорили с вами, — сказал он, стараясь, чтобы голос звучал ласково. — Они ведь сообщили вам, что человек, который…
— Чушь! — фыркнула Мама Лили Маэ и сурово посмотрела на него. — Ведь полиции никто не говорит правду, а? Мы никогда не знаем, какая невинная правда может причинить нам боль. Но потом…
