— Иду, уже иду, — ответила Синди.
Обычно девушки шутили, иногда подначивали друг друга. Но только не сегодня. Сегодня обе были бледны. Джину убили.
— С тобой все в порядке, дорогая? — спросила Эйприл.
— Да.
Эйприл била дрожь.
— А со мной — нет. Я хочу сказать, что мне трудно поверить: встретила девушка порядочного парня, все хорошо, а он… О Господи, ты думаешь он мог это сделать?
— Ты имеешь в виду Джона?
— Да, Джона.
— Нет. Нет, не думаю, — ответила Синди.
— Случаются и более странные вещи, полагаю.
— Да, конечно. Но…
— Но — что?
Синди пожала плечами.
— Джина встречалась со многими, у нее была масса друзей. — Синди колебалась. — Джина притягивала к себе, как магнит. В нее влюблялись, ее любили. Порой из-за любви к ней сходили с ума. Друзья становились врагами и тому подобное.
— Послушай, будь поосторожнее, слышишь меня? У меня есть Марта, и я не выйду отсюда без него, можешь быть уверена.
— Я буду осторожна. Очень осторожна, — пообещала Синди, теперь она тоже дрожала.
— Ну иди! — подтолкнула ее Эйприл.
Синди поспешила из гримерной через коридор, ведущий в кулисы. Запыхавшись, она добежала до сцены как раз в тот момент, когда объявляли ее номер.
— А вот и она, джентльмены, и вы, дамы, там, позади, любительницы восхитительного джаза, который можно послушать только в «Аннабелле», — наша прелестница из Дельты мисс Делайла Де-лайт! — перекрывая гул зала, выкрикнул конферансье осипшим голосом зазывалы. Некоторые девушки выступали под собственными именами или под псевдонимами, в которых обыгрывались их собственные имена. Синди — нет. На сцене она становилась совсем другим человеком.
Когда Синди занимала исходную позицию возле фаллического жезла в центре сцены, свет был притушен. При первых звуках музыки она начала медленно вращаться. Следуя ритму музыки, она волнообразно изгибалась, и ее греческий костюм, прикрывавший «стратегические» места и державшийся на тонких тесемках, чувственно колыхался.
Зал был полон. За столиками у самой сцены теснились мужчины. Только мужчины. Женщины, и немало, тоже захаживали в клуб. Иногда бывали нувориши, иногда туристы, иногда и местные, которые прекрасно знали, где можно послушать лучший в городе джаз. А кроме того, здесь выступали и четверо танцовщиков-мужчин — каждый со своим оттенком кожи и каждый сложен, как Адонис. Но даже когда выступали они, женщины оставались сидеть за столиками в глубине зала, скрываясь в тени. Некоторые из них целовались и обнимались со своими спутниками, другие потягивали напитки. Иногда они следили и за выступлениями девушек, иногда — нет.
