— Пойди прими душ, Гвидо, а я пока приготовлю тебе что-нибудь выпить.
Где-то за стеной у соседей зазвенел телефон, Раффи перевернул страницу, Брунетти потянул за узел галстука.
— И не забудь бросить туда гибискус, — сказал он и пошел в ванную.
Через двадцать минут он уже сидел на балконе, в слаксах и льняной рубашке, задрав босые ступни на перила, и рассказывал Паоле о том, как прошел день. Дети уже успели куда-то подеваться — не иначе как отправились совершенствоваться в послушании и воспитанности.
— Так ты говоришь — Сантомауро? Джанкарло Сантомауро? — заинтересовалась Паола.
— Он самый.
— Какая прелесть! — воскликнула она. — Жаль, что я когда-то обещала тебе хранить твои секреты, а не то я бы уж отвела душу.
— Ведь ты не проболтаешься, правда? — спросил он, хоть и знал, что зря.
Паола уже приготовилась съязвить в ответ, но вдруг наклонилась к нему, положив руку ему на колено:
— Нет, Гвидо, я никому никогда не пробалтывалась и никогда не проболтаюсь.
— Извини, глупый вопрос. — Он смущенно уткнулся в свой кампари с содовой.
— А ты знаешь его жену? — спросила она, возвращаясь к теме.
— Мы, кажется, встречались на каком-то концерте пару лет тому назад, но сейчас я бы вряд ли узнал ее, если бы встретил. А что в ней такого особенного?
Отпив глоток, Паола поставила бокал на перила. Детям за это всегда от нее попадало.
— Понимаешь ли, — задумчиво начала она, придумывая, вероятно, как бы похлеще закончить, — будь я синьором Сантомауро и мне предложили бы на выбор мою высокую тощую стильную жену с прической а-ля Маргарет Тэтчер и с таким же характером и какого-нибудь мальчика — все равно какого: худого, толстого, с характером, без характера, — то я бы определенно предпочла бы мальчика.
— А ты откуда ее знаешь? — Что до предпочтений Брунетти, то он всегда предпочитал суть фигурам речи.
— Мы сталкивались несколько раз в магазине у Бибы. — Биба был ее приятель-ювелир. — А еще они были вдвоем в доме моих родителей на обеде, на которые ты не ходишь.
Так она поквиталась за то, что он усомнился в ее умении держать слово. Брунетти проглотил упрек.
— Ну и что это за парочка?
— Она все время трещит как сорока, а он молчит с таким видом, будто в радиусе десяти километров нет ни одного человека, мало-мальски отвечающего его высоким требованиям. Мне всегда претило их лицемерие и чванство. Я послушала ее пять минут и поняла: это какой-то мелкий персонаж из Диккенса. Знаешь, есть у него такие — смесь ханжества и злобы. На его счет я не была уверена, потому что супруга беседует за обоих, но догадывалась. Теперь я рада, что не ошиблась.
