Неизвестный венецианец | страница 28
Жара сразу сдавила его со всех сторон, так что глаза полезли на лоб. В воздухе был мертвый штиль, город задыхался, будто накрытый тяжелым засаленным одеялом. По улице мимо квестуры шмыгали машины и жалобно сигналили, когда впереди появлялся пешеход или светофор. Пустые коробки из-под сигарет и прочая дребедень шуршала, перекатываясь по пыльной дороге. У Брунетти, который все это видел, слышал и вдыхал, было ощущение, будто кто-то подошел сзади и крепко сжал его грудь обеими руками, словно железным обручем. И как только люди тут живут?
Он поскорее юркнул в прохладный кокон полицейской машины и покинул его лишь четверть часа спустя, когда седан остановился у восьмиэтажного жилого дома на западной окраине города. Через улицу была протянута веревка для сушки белья, и слабый ветерок ворошил разноцветную вереницу простыней, полотенец, трусов и маек. Увидав это, Брунетти даже повеселел.
В каморке консьержа копошился старичок с жидкой бородкой пегого цвета. Он сортировал на стойке письма и газеты, которые предназначались для квартирантов. Когда Брунетти вошел, он глянул поверх своих очков в серебряной оправе, сидевших на кончике носа, и произнес: «Доброе утро». В каморке воняло кислятиной, и от влажности, вероятно, еще крепче, чем обычно. На полу у ног консьержа крутился маленький вентилятор, совершенно бесполезный. Брунетти поздоровался и спросил, где живет Джованни Фельтринелли.
Заслышав это имя, старик вскочил со стула и закричал:
— Опять? Я же сказал ему, чтоб духу вашего тут не было! Пусть ублажает вас в ваших машинах или где-нибудь в чистом поле, как другие скоты, но я не позволю ему превращать в бордель этот дом. Убирайтесь, а не то я вызову полицию!
Его рука потянулась к телефону, висевшему на стене у него за спиной, а глаза так и жгли Брунетти ненавистью и презрением.
— Я из полиции, — вежливо произнес Брунетти, достал бумажник и протянул консьержу свое удостоверение, которое тот весьма грубо вырвал у него из рук, будучи, конечно, уверен, что это фальшивка, затем поправил очки и стал читать.
— Хм… похоже, настоящее, — в конце концов признал старик, возвращая удостоверение Брунетти. Он вытащил из кармана грязный носовой платок, снял очки и принялся протирать стекла, так обстоятельно, будто всю жизнь только этим и занимался. Закончив, он водрузил очки обратно на нос, аккуратно заправил дужки за уши, убрал платок в карман и спросил уже повежливее: — И что же он натворил?