, — вспомнил он, поворачивая за угол в более приличный район Кембриджа, где были чистые улицы, аккуратные дома, где чувствовался вес солидности, состоятельности и благополучия и капитализм самоуверенно демонстрировал себя нарочито неряшливому прохожему. «Мир на земле — это жестокая шутка, — думал он, ежась от ледяной крупы, сыплющейся за шиворот, — когда самые миролюбивые люди из тех, что мне знакомы, проводят время радости и надежд, делая бомбы, а я их опекаю, потому что нитроглицерин стоит денег, а денег у меня как раз много».
«Бомбы сами по себе не так уж страшны, — убеждал он себя. — Аккуратный взрыв, разрушающий часть военной машины и не причиняющий вреда людям, — вот мечта анархиста. Но разве можно быть уверенным, что там не будет сторожа или засидевшегося за учебниками офицера-резервиста, что не будет ошибки в расчетах? Черт, так я накликаю беду».
Он опять обкурился гашиша, прежде чем отправиться за пиццей, и его, как обычно, начинали донимать страхи. Потом была еще одна проблема. Ему не нравилось, что Донован тоже много курит, и он боялся, как бы тот не нахимичил чего. Но Донован отмахивался, говоря, что это ему необходимо для ясности в голове.
Вопреки всему и своей молодости, Донован знал, что делает. Его прокуренная лаборатория, которую он собрал с бору по сосенке, на удивление работала. Интересно, как они там сейчас? Наверное, вино уже прикончили. Купить, что ли, еще?
Нет, это просто приступ морализма и трусости. Ничего не случится. В этом доме так же безопасно, как в детском саду. Донован — гений и держит все под контролем.
От взрыва земля покачнулась под ногами. Его отбросило на стоявшую поблизости машину. Сверху посыпалось стекло. Коробки с пиццей вылетели из рук. В первый момент он ошарашенно смотрел, как анчоусы падают в стеклянную кашу на крыше «доджа». А затем вскочил и побежал, не чувствуя боли от осколков стекла, засевших в черепе, не слыша треска огня и далеких криков, эхом отдававшихся у него в голове. Улица вдруг заполнилась людьми. Грубо расталкивая толпу, он бежал к дому. За углом он чуть не сбил двоих любопытных домохозяек, глазевших на огромную кучу пылающих обломков, которые раньше были домом Донована.
— Эй, приятель, сваливаем отсюда, — услышал он отчаянный голос, пробившийся сквозь кокон ужаса. Он обернулся и с облегчением увидел черного от копоти Донована с кровоточащей раной на высоком лбу. Рядом стояла бледная как смерть Джулиана. У нее была странно вывернута рука. — Давай двигай. Сейчас здесь будет горячо. Шевелись!
