– Ничего необычного в ее лице вы не заметили?
– Ничего. Умерла так, словно задыхалась от астмы. Но мы знали, от чего она могла умереть, поэтому я не очень приглядывалась. А потом Алексей Георгиевич наказал мне снова обойти все палаты на первом этаже, а сам пошел к Идрисовой, чтобы помочь Клавдии Антоновне.
– Что вы сделали дальше?
– Стала все палаты осматривать, чтобы, не дай бог, ни с кем еще какого-нибудь несчастья не произошло.
– Значит, вы в это время обходили палаты на первом этаже, – удовлетворенно кивнул Дронго. – И кто из пациентов спал?
– Угрюмов не спал. Он даже не лежал, а сидел. Когда я вошла, он так недовольно посмотрел на меня и вдруг сказал: «Опять собачки завыли по чью-то душу». Я просто испугалась и выбежала из палаты.
– В другие палаты вы тоже заходили?
– Конечно. Во второй палате Радомир лежал без движения. Я знала, что ему уколы сделали, но все равно осмотрела его.
– А Мишенин?
– Он лежал спиной ко мне. Я не стала его будить. Потом осмотрела другие палаты. Шаблинская и Ярушкина телевизор смотрели и только-только легли спать. Обе проснулись от воя собак. Обе были недовольны тем, что я их потревожила. Шаблинская даже замечание мне сделала за то, что я вошла, не постучавшись. Но она всегда недовольна, даже если врачи входят без стука.
– Ее можно понять.
– А потом я в другие палаты заглянула. Казимира Станиславовна лежала под одеялом и молчала. Я даже за нее испугалась. Подошла к ней, позвала, но она молчала. Я руку протянула, чтобы ее потрогать, и тогда она глаза открыла. Молча так глаза открыла и на меня посмотрела. Я испугалась и сказала ей, что нужно отзываться, когда ее зовут. Она ничего не ответила, только так грустно улыбнулась. Я убедилась, что с ней все в порядке, и вышла, чтобы посмотреть другую палату. Там Витицкая и Кравчук вместе лежат. Когда я вошла, Антонина сразу одеялом накрылась. Она всегда так делает, если кто-то входит в палату. Боится, что посторонний видит ее лицо. Но когда я назвала ее по имени, она одеяло немного опустила. Меня она уже не стесняется, не боится. Первое время я сама ее боялась. А сейчас нет, уже не боюсь. Я тихо вышла от них и пошла посмотреть последнюю палату, где была Тамара Рудольфовна. Она тоже не спала. Сидела в халате на стуле и что-то писала. Увидела, как я вошла, и недовольно посмотрела на меня. «Кто у нас опять неожиданно ушел на другой свет?» – так прямо и спросила. А я сказала, что не знаю, и поэтому на всякий случай обхожу все палаты. Она опустила голову и снова начала писать. А потом снова на меня взглянула и спросила: «Скажи наконец, кто? Чтобы я знала».
