«Форд» двигался еще какое-то время, пока нога водителя колебалась между педалями акселератора и тормоза — и, наконец, сделала выбор в пользу последнего. «Да, — сказал Палмер. — Я уверен.»
Девушка, еще не веря своей удаче, поспешно подбежала к машине. Она не стала ни о чем спрашивать, а просто открыла дверь и забралась на сиденье справа от Пита.
— Спасибо, — сказала она.
— Куда едем? — осведомился Пит, поворачиваясь и разглядывая ее более внимательно.
— Прямо!
— Значит, нам по пути, — кивнул Палмер, вновь нажимая на газ.
Девушка молчала, и Пит подумал, что это его не устраивает. Молчать он мог и в одиночестве, чем, собственно, он и занимался на протяжении последних 74 часов.
— Странно, что в наше время кто-то еще не боится вот так садиться к незнакомцу, — сказал он. Он слегка лукавил, ибо внешность его попутчицы действительно не делала ее особо желанной жертвой для насильника. Она была невысокого роста — что само по себе могло бы заинтересовать падких на хрупкость и беззащитность маньяков, однако ее комплекция была не хрупкой, а, напротив, чересчур плотной, с излишком жира на талии — хотя толстой ее назвать все же было нельзя. Этакая кубышка, и к тому же с не очень хорошо развитой для кубышки грудью. Круглое лицо тоже было довольно невзрачным и притом веснушчатым. Однако кто знает, что может взбрести в голову какому-нибудь психопату…
— Вы не похожи на маньяка, мистер, — сказала девушка.
— Можно подумать, ты их видела, — усмехнулся Палмер.
— Только в кино, — призналась она. — Хотя мой дорогой папочка бывает покруче любого маньяка, когда напьется — а трезвым его в последний раз видели за три недели до Рождества. Хорошо, объяснение номер два — я верю в судьбу.
— В нашем чокнутом мире эта вера, наверное, не хуже, чем любая другая, — пожал плечами Палмер. — Можно всю жизнь не садиться в чужие машины, а потом поскользнуться в собственной ванне и убиться насмерть, так ведь?
— Точно.
— Но я все равно не отпустил бы свою дочь путешествовать автостопом. Даже на другой конец города. Сейчас — ни за что. Мой бог, я никогда не был святым. Я потерял девственность в 17 лет, и та девчонка была не старше. Но мы хотя бы вполне искренне считали, что поженимся. Во времена моей юности, если мужчина улыбался чужому ребенку и заговаривал с ним, все вокруг умилялись — посмотрите, как он любит детей! И в абсолютном большинстве случаев так оно и было. А сейчас в такой ситуации ребенка немедленно тащат прочь, так как думают, что этот парень — гребаный педофил. И, черт меня побери, похоже, что теперь уже в большинстве случаев они опять правы!
