Нет! Не единственный! Можно просто сбежать, запутать следы, купить новый телефон, ни с кем не связываться, избегать людей. Пройдёт время, и они отстанут. Если же у них в каждом городе уши и глаза, то вариант с крышей остаётся в силе. Поделиться бы с кем-нибудь, авось, подскажут выход, которого самому не видно? А если посоветоваться с Тохой? Нет, вдруг он заодно с Ленкой? Уж слишком подозрительно он появился, буквально выплыл из небытия… Вдруг Ленка не солгала, и существуют две противоборствующие стороны? Если Тоха на стороне Ленкиных противников, значит, он заинтересован в гибели опасного элемента.
Сжав виски ладонями, Алекс сел на бордюр. Кому верить? Где правда? Где ложь? Куда бежать? Мама… да она с ума сойдёт! Тоха… Тоха, если даже ты меня предал, тогда жить не стоит. Рука сама потянулась к мобильному.
— Алло, — промурлыкал Тоха. — Ну, как дела, Штирлиц?
— Всё очень, очень хреново.
— Да… по голосу слышно. Быстро рули ко мне.
Переступив порог Тохиной квартиры, Алекс, не разуваясь, прошёл в залу, упёрся лбом в стену.
— Вижу, что всё запущено, — Тоха отвёл его в кухню, усадил на табурет. — Ты тупишь, как бот в Контр-Страйке, — мозолистые руки сцепились в замок, легли на колено. — Ну, говори.
Облизав губы, Алекс начал рассказ. Тоха мрачнел с каждым словом, без удовольствия пил кофе, жевал пирожок.
Иссякнув, Алекс закончил:
— Ты разговариваешь сейчас со мной и рискуешь. Если они поймут, что ты дорог мне, ты станешь разменной монетой. У мамы слабое сердце, она станет разменной монетой в первую очередь, а я не хочу, чтобы из-за меня страдали те, кого я люблю.
— Значит, тебе нельзя никого любить. Правильно ты решил: сваливай, пересиль жалость к матери и не вздумай никому звонить. Ляг на дно. Пройдёт пару лет, и они о тебе забудут. Поверь, есть тысячи мест, где можно укрыться.
— Как ты не понимаешь, — Алекс отхлебнул из чашки. — Я исчезну — мама с ума сойдёт! Я не смогу жить спокойно, зная, что она тут… Думать, жива ли она, здорова… и не звонить. Это подлость. Подлость!!!
— Тише, тише. Я тебя боюсь, у тебя глаза безумные.
— Вдруг они её убьют — в отместку? Её даже похоронить будет некому!
— Не убьют, — качнул головой Тоха. — Будут держать как козырь в рукаве. Вдруг ты вернёшься? Сам подумай, зачем избавляться от козырей? Да они над ней трястись будут! Слушай… а если найти тех, других, и с ними договориться? Вдруг получится?
— Нет никаких других. Только эти, а этим рабы нужны.
Тоха прищурился, разглядывая друга:
