Истерично завопил телефон. Хирург в два прыжка очутился возле тумбочки.
— Алло.
— Эдуард Евгеньевич, — протараторил взволнованный голос медсестры Кати. — Извините, что беспокою в выходной, но тут парнишка молодой — язва прободная. Очень сложный случай. Оперировать Куница будет, и подстраховать некому! Угробит мальчишку — жалко! Сможете подъехать?
Кто-то словно шептал на ухо: «Ты нужен. Ты можешь спасти его. Только ты». Как же не хочется уезжать! Надо.
— Буду через двадцать минут, — сказал он.
«Надо, надо, надо, — думал он, выкручивая руль — его видавший виды „Додж“ влился в автомобильный поток. — Живёшь, потому что надо, работаешь, потому что надо. Вычищаешь человеческий мусор. Не то, чтобы тебя это мусор раздражал, — опять-таки надо. Я настолько погряз в обязанностях, что уже разучился хотеть. Чего ты хочешь, старая развалина?» Хирург включил магнитолу, и зазвучало фоном:
Ты что-то за собой скрывал,
Ты должен был скрывать, не правда ли?
И твой вчерашний идеал —
Глаза пусты, стремленья неоправданны…
Хуже нет, чем ездить в час пик. Пробок на дорогах нет, но толпы пешеходов на переходах тормозят движение. В атмосфере витает дух псевдосвободы — временный и суетливый, толкающий водителей на непредсказуемые манёвры.
Второй день Хирурга не оставляло смутное беспокойство. Как будто кто-то смотрел в спину. Задумался, отвлёкся, и предчувствие опасности притуплялось, но стоило расслабиться, и голова непроизвольно поворачивалась, глаза искали врага. Паранойя начинается. Пора в отпуск.
Переход. Толстенная бабка с авоськами. Перекатывается, как утка. Скорее же! Хирург посигналил. Бабка скорчила рожу и показала кукиш. Жаль, фотоаппарата нет. Вот это был кадр!
Серебристый «Мерседес», стоящий позади, рванул с места, подрезал. Вот урод! Купил права, а ездить не умеет! Взять бы дробовик — да по бензобаку.
Опять переход! Перебегает стайка школьниц в коротких юбках. Хохочут, аж пополам сгибаются. Следом — парочка, муж и жена. Жена высокая, статная, плечи отведены назад, морщины у переносицы, губы сжаты. Тягловая лошадь. В противоположность ей муж расхристанный, красномордый, сизоносый, глаза — мутные стекляшки. Классическая рабочая семья.
Наконец загорелся зелёный…
И вдруг во рту появился привкус металла. Ноющая боль за грудиной. Что за… Перестроиться в правый ряд! Он ударил по тормозам прежде, чем ощутил прикосновение — давление невыносимо плотной внешней среды, как будто голову сжимали невидимые тиски. Откуда-то издалека — из сужающегося разноцветного тоннеля — донёсся визг тормозов. Глаза застелила бурая муть. Хирург ощупью нашёл ручку, открыл дверцу, вывалился из салона. Под ладонями — холодное и скользкое. Пахнет бензином, душно, нечем дышать…
