Сталин раздумывал буквально несколько секунд. Он, прекрасно понимал, что их с Дзержинским игра полностью раскрыта и отказ от признания может принести громадный вред. Иосиф Виссарионович поднялся из кресла и пожал протянутую мной руку.
— Согласен, Лев, и вынужден просить у тебя прощения. Это действительно наша провокация, — при слове «провокация» Иосиф Сталин поморщился.
— Не провокация, а проверка, мой друг. Очень правильная и грамотная, между прочим, — я перестал улыбаться. — Как ты считаешь, Коба, я прошел твою проверку?
Я прямо, практически не мигая, смотрел в глаза своего собеседника. Иосиф Виссарионович выдержал этот взгляд.
— Прошел, Лев. Слово Джугашвили тебе даю. И еще раз, извини. Я понимаю, что мы переборщили. Спасибо, что ты остановился и подумал, а потом вызвал меня.
Я видел, что Сталин не обманывает. Мы пожали друг другу руки и сели назад в кресла.
— Хорошо, Коба, простил. Забыли об этом. Единственное, о чем попрошу тебя, ты меня предупреждай в следующий раз. Я действительно парню поверил. Представляешь, сколько «шороху» могли навести? — я опять улыбнулся. — Ты знаешь, Иосиф Виссарионович, у меня появилась идея, о необходимости создания Отдела Специальных Операций, подобных вот этой. Представляешь, насколько нужна нам такая организация? Как считаешь, Феликс одобрит идею?
Сталин уважительно посмотрел на меня, после чего спросил прямо.
— Лева, я тебя не узнаю совершенно и Феликс тоже. Поэтому мы не знаем, как реагировать на то, что ты говоришь и делаешь. Скажи мне честно, что с тобой произошло?
Я немного подумал, перед тем как ответить. Это был, пожалуй, один из ключевых моментов и ответить нужно было правильно.
— Знаешь, Коба, я, наверное, прозрел. Не знаю сейчас, как тебе это объяснить, но я многое обдумал, многое понял и увидел. Я задумался над вопросом — зачем мы сделали эту революцию? Чтобы убрать царя? Нет. Не для этого. А для чего тогда и для кого? Для людей, для того чтобы все жили богато, а не для того чтобы просто поделить то, что есть на всех и сделать всех бедными. Это путь разрушения, а нам надо созидать, строить, претворять в жизнь. На всех людей богатства сейчас все равно нет. Его надо делать, создавать, трудиться. А что делаем мы? Мы рвем страну и власть на куски. Даже не на куски, а на кусочки. Для чего? Для того чтобы у всех было чуть-чуть? Разве это правильно? Разве для этого все затевалось?
Я встал из кресла и принялся ходить вокруг стола.
