Я звонком вызвал Глазмана. Вместе с секретарем вошел и Блюмкин.
— Миша, — обратился я к секретарю. — Размести пока товарища Зайденварга в одном из свободных купе в вагоне охраны и прикажи обеспечить нашему гостю полный пансион. — Дождавшись утвердительного ответа, я посмотрел на начальника своей охраны. — Яша, товарищ Зайденварг пробудет с нами некоторое время в качестве почетного гостя. Обеспечь, пожалуйста, ему покой, уединение и надлежащую охрану. Архинужный молодой человек. Я очень расстроюсь, если с ним что-то произойдет. Ты все понял?
Блюмкин внимательно посмотрел сначала на меня, а потом перевел взгляд на Михаила Зайденварга.
— Я все понял, товарищ Предреввоенсовета! — отрапортовал начальник охраны. — Разрешите выполнять?
Я попрощался с эмиссаром пока не ясно кого и обратился к Блюмкину, — Выполняй, Яша.
Все вышли.
Оставшись один, я принялся размышлять о том, что же это все могло бы означать.
Потом попросил на ближайшей крупной станции, соединить себя по телефону с Максимом Горьким для прояснения ситуации.
Февральскую революцию 1917 года Горький встретил с тревогой, почти как директор музея культуры: разнузданные солдаты и неработающие рабочие внушали ему прямой ужас. Бурное и хаотическое восстание в июльские дни вызвало в нем только отвращение. Он снова сошелся с левым крылом интеллигенции, которое соглашалось на революцию, но без беспорядка. Октябрьские события превратили Алексея Максимовича в прямого врага большевиков, правда, страдательного, а не активного. Горькому очень трудно было примириться с фактом октябрьского «переворота»: в стране царила разруха, интеллигенция голодала и подвергалась гонениям, культура была или казалась в опасности. В первые годы он выступал преимущественно, как посредник между Советской Властью и старой интеллигенцией, точнее, как ходатай за нее перед революцией.
Ленин, ценивший и любивший Горького, очень опасался, что тот станет жертвой своих связей и своих слабостей, и добился, в конце концов, его добровольного выезда за границу. С советским режимом Горький примирился лишь после того, как прекратился беспорядок, и началось экономическое и культурное восхождение страны. Он горячо оценил гигантское движение народных масс к просвещению и, в благодарность за это, задним числом благословил Октябрьские события. Перестал называть революцию переворотом.
На тот момент, в декабре 1918 года, Алексей Максимович был избран в состав Петроградского Совета. Он работал в основанной по его инициативе в Петрограде комиссии по улучшению быта учёных (ПетроКУБУ).
