– Значит, колдовство, – кивнул Хозяйственный, – ничего особенного. Тпру! Привал.
Шут спрыгнул с Люпы:
– Вы отдохните, а я прогуляюсь, разведаю путь. Мне отдых не нужен, – и поскакал по дороге дальше. Тим достал консервы, постелил на траву линялую скатерку из Бониных запасов, объявил:
– Кушать подано, гражданин рыцарь! Можно лопать.
– Консервы, опять консервы, – поморщился Боня, – и никуда от них не денешься.
Они заканчивали обед, когда издалека донесся топот и шум, словно по дороге из глубины леса бежал носорог и тащил за собой волокушу. Боня судорожно проглотил кусок мяса, схватил Люпу под уздцы и потянул ее прочь, за деревья:
– Тим, прячься!
Шум приближался. Тимыч высунул голову из-за дерева – по дороге, теряя листья, мчался здоровенный ворох веток, целый шалаш. Шалаш остановился напротив Тимки, из веток донесся полузадушенный голос Шутика:
– Помогите, сил нет самому вылезти из этой кучи.
– Кто это тебя так? – поразился Хозяйственный, вылезая из кустов. – Лесорубы засыпали?
– Нет, – кисло ответил Шут, – не лесорубы. Эти, как их… Рэмбомасы.
Бонифаций в рубашке и шортах стоял посреди дороги, уперев руки в бока. Тим выглядывал из-за его спины, не решаясь вылезти вперед – вдруг и правда в лесу злобные Рэмбомасы лютуют! Прямо перед ними, поперек дороги, находилась широкая просека, аккуратно прорубленная в густом лесу. Даже кустиков на ней не было, одна лишь коротко постриженная трава с летающими над ней бабочками. Как будто газонокосилкой прошлись… Просека тянулась влево и вправо, терялась где-то в лесу. Пейзаж был очень мирным, для полной идиллии не хватало лишь речушки с песчаным берегом. Курорт да и только!
– Так что же случилось, в конце-то концов? – рыцарь отмахнулся от случайной бабочки. – Никого не вижу. Никаких масов, рэмбов, никаких лесорубов. Не мотыльки ж тебя так отделали!
Шут тихонько протопал вперед, высунул голову на просеку, огляделся.
– Бонифаций, вот честное слово, было! Я почти на середину поляны выпрыгнул, думал дальше пробежаться. Вдруг как зашумело, загудело! Перед носом блеснуло, вжик-вжик! Даже ветром потянуло. А потом сзади – вижк! И тоже ветерок. Я назад кинулся, под деревья, да немного застрял вот под этим. – Шутик ткнул пальцем в крайнее, возле просеки, дерево – абсолютно голое, тщательно оструганное, словно телеграфный столб, только без проводов.
– Оно густое тогда было, я в нижних ветках запутался. Тут вокруг меня загудело, завизжало. Бац, бац! Трах! Я опомниться не успел, как сам чуть в дерево не превратился. Глядь, я – не я, а сплошные ветки да листья. Лесоповал, а не Шут.
