— Вам нужно, — продолжила я, — поговорить с моим отцом.
— Вашим… вашим кем?
— Отцом.
Я открыла крохотную сверкающую белизной сумочку, которую мне всучили, достала оттуда одну из визиток Энтони и протянула ему.
Теперь он уставился на нее.
— Это такая шутка?
— Никаких шуток, господин Ангел…
— Может, вы оставите эту ерунду с «господином» — сколько, по-вашему, мне лет?
— Может быть, и тысяча. Но никаких шуток. Это все всерьез. Если хотите, я могу помочь вам встать на дорогу к спасению, просто задав девять прямых вопросов. Все, что вам понадобится, это отвечать, причем честно.
Наконец наши глаза встретились.
Я думала… что бы я там ни думала, все мои мысли ухнули в огромную золотую пустоту. Но голос, к моему облегчению, прорезался снова, и не сиплый и писклявый, а сухой, как пережаренный тост. Это был мой самый деловой тон, и именно им я и задала эти девять вопросов.
— Первый вопрос: вы отражаетесь в зеркалах или других отражающих поверхностях?
— Я больше в них не смотрю, но, очевидно, нет. Я нежить. Моей души — или чего там еще — больше нет. Так что никаких отражений. Той ночью, когда я это понял, я выбросил все зеркала. И научился бриться на ощупь. У меня неплохо получается: вероятно, эта ловкость — тоже часть моих новых способностей. Такая же, как умение словно исчезать даже на пустом тротуаре… Что-то в этом роде.
— Ладно. Второй вопрос. Выходите ли вы на улицу днем?
— Вы смеетесь надо мной. О чем вы вообще думаете? Я что, похож на обгорелый остов? Да, однажды я допустил ошибку. Прошлой зимой. Я оставался на ярком дневном свету ровно полчаса. Весь покрылся волдырями, даже под одеждой. Мне пришлось прятаться три ночи. Моя кожа местами просто облезла клочьями. Нет. Я не выхожу на улицу при свете солнца. Закат — вот заря для таких, как я.
— Вопрос третий: сколько вам лет?
— Этой осенью исполнится двадцать два. По сути, на будущей неделе. Полагаю, я буду жить вечно, но началось это у меня примерно шестнадцать месяцев назад.
— Вопрос четвертый…
— Погодите минутку…
— Вопрос четвертый…
Я подождала, но он не стал перебивать меня снова. Только смотрел этими скорбными темными глазами.
— Вы добываете и пьете человеческую кровь? Насыщаетесь ею?
— Да. Вы уже знаете, поскольку именно этому только что помешали — добыть и выпить кровь, чтобы насытиться ею.
— Вопрос пятый…
Он вздохнул — ничего более.
— Вы едите или пьете что-либо кроме этого?
— Нет. О, вода годится — или бокал вина. Даже пиво или лимонад. Похоже, жидкости вполне усваиваются. Больше ни на что я не отваживаюсь.
