В конце 1954 года кормилица Цзиньмина написала маме, что хочет переехать к нам из — за трудностей с мужем. Он запил и начал драться. Мама не видела Цзиньмина полтора года, с месячного возраста, но его приезд очень расстроил ее. Он долго не давал ей притрагиваться к себе и называл «мамой» только кормилицу.
Не удалось подружиться с Цзиньмином и отцу, но меня он любил. Он ползал по полу и катал меня на спине, нередко вставляя себе за воротник цветы, чтобы я их нюхала. Если он забывал, я показывала на сад и повелительно мычала. Он целовал меня в щеку. Однажды, когда он не побрился, я скривилась и закричала во весь голос: «Старая борода, старая борода!» Несколько месяцев после этого я обзывала его «Старой бородой». С тех пор он целовал меня осторожнее. Мне нравилось бегать по кабинетам и играть с чиновниками. Я гонялась за ними и называла прозвищами, которые сама придумала. Мне шел всего лишь третий год, но я уже прославилась как «маленький дипломат».
Думаю, моя популярность объяснялась тем обстоятельством, что служащие радовались перерыву в работе, веселью, которое я привносила своей детской болтовней. К тому же я была пухленькой, и всем им нравилось сажать меня на колени, тискать и пощипывать.
Когда мне было три года с небольшим, нас с братьями и сестрами отправили в ясли. Я не понимала, почему меня уводят из дома, брыкалась и вырывала ленту из волос. В яслях я нарочно плохо себя вела и каждый день выливала на стол молоко и высыпала туда капсулы рыбьего жира. После обеда наступал долгий тихий час; в это время я рассказывала другим детям в большой спальне выдуманные мною страшные истории. Скоро меня разоблачили и наказали: посадили на порог.
В ясли нас отправили потому, что присматривать за нами было некому. Однажды в июле 1955 года маме и восьмистам служащим восточного района велели оставаться на работе до особого извещения. Началось новое политическое движение — на этот раз по раскрытию «тайных контрреволюционеров». Все должны были подвергнуться строжайшей проверке.
Мама и ее коллеги приняли приказ беспрекословно. Ведь они жили по — военному. К тому же совершенно естественным выглядело стремление партии проверить своих членов для обеспечения общественной стабильности. Как и у большинства ее сотрудниц, мамина преданность делу не давала места ворчанию из — за строгости этой меры.
Через неделю почти всех сослуживцев отпустили. Мама была одним из немногочисленных исключений. Ей сказали, что кое — какие обстоятельства ее прошлого ясны не до конца. Ей пришлось выехать из своей спальни и поселиться в другой части здания. Ее отпустили на несколько дней для улаживания домашних дел, поскольку, как ей было сказано, она может провести в изоляции довольно длительный срок.
