Каждый раз, когда она уходила домой, ее критиковали. Ее обвиняли в том, что она «слишком привязана к своей семье», а это «буржуазная привычка», и она все реже и реже видела мать.
В то время существовало неписаное правило, согласно которому революционер не мог покидать рабочее помещение даже ночью, увольнительную он получал только в субботу. Мамина кровать находилась в здании Женской федерации, отделенном от папиного жилья низкой глинобитной стеной. Ночью она через нее перелезала, пробиралась через маленький садик и оказывалась в папиной комнате, а перед рассветом возвращалась обратно. Скоро ее разоблачили и вместе с папой подвергли критике на партсобрании. Коммунисты старались кардинальным образом изменить не только общественный уклад, но и частную жизнь людей, особенно «участвующих в революции». Считалось, что «личное — это политическое», а на самом деле личное просто отменялось. Мелочность объявили «политической сознательностью», и собрания стали для коммунистов местом сведения счетов.
Отцу пришлось выступить с устной, а маме с письменной самокритикой. Ее обвинили в том, что она «поставила на первое место любовь», тогда как приоритет следовало отдавать революции. Мама чувствовала себя несправедливо обиженной. Какой урон терпела революция от того, что она проводила ночи с собственным мужем? Она могла допустить, что в подобном требовании было нечто рациональное, когда вокруг бушевала партизанская война, но зачем это нужно было теперь? Она не желала писать самокритику и сказала об этом мужу. Но увы, — он лишь отчитал ее. «Революция еще не одержала победу, — сказал он. — Война продолжается. Мы нарушили правила и должны признать свою ошибку. Революция требует железной дисциплины. Ты обязана повиноваться партии, даже если не понимаешь ее решений или не согласна с ними».
Вскоре случилось несчастье. Поэт по фамилии Бянь, ездивший в Харбин и близко подружившийся с мамой, попытался покончить с собой. Он был последователем поэтической школы «Новолуние», которую возглавлял Ху Ши, ставший при Гоминьдане послом в США. В этом литературном направлении особое внимание уделялось эстетике формы и ощущалось влияние Китса. Во время войны Бянь вступил в компартию, но обнаружил, что его поэзию считают неуместной: революция требовала пропаганды, а не самовыражения. Он частично соглашался с обвинением, но в то же время был подавлен, мучился сомнениями; чувствовал, что не сможет больше писать и в то же время — что не сможет жить без поэтического творчества.
