Это жуткое избиение продолжалось не менее двух минут, пока Извращенков не превратился в омерзительную кровавую тушу, настолько обезображенную, что его и родная мама не узнала бы. Когда Блэйд, наконец, устал, он швырнул бездыханного Извращенкова на пол, напоследок так треснув ему ботинком по физиономии, что тело Извращенкова заскользило по полу, кружась вокруг своей оси, и остановилось, только ударившись в стену.
В то время, как Блэйд разбирался с Извращенковым, а Джон Мердок, лежа без сознания, отдыхал, Эш и Замочу сражались с бешеными мертвецами, которые наседали на них со всех сторон. Эш два раза падал, поскользнувшись на разбросанных по полу глазах, и, в конце концов, решил вообще не вставать и пилил мертвецов лежа, прохаживаясь пилами им по ногам, а когда они падали, распиливая их на части. От применения такой тактики он скоро был буквально завален килограммами кровавых внутренностей и частей тел. По ходу дела Эш расчленил бешено ревущего адвоката Хитропопова, который тоже был оживлен страшным доктором, и даже не узнал его, потому что они никогда не виделись. Мертвый Хитропопов яростно сопротивлялся, пытаясь утащить Эша за собой в ад, но это ему не помогло. Замочу кромсал трупов одного за другим, и в очередной раз погрузил свой десантный тесак в живот какому-то огромному накачанному трупу с выпученными глазами. Но мертвец не обратил на тесак никакого внимания и приподнял Замочу над собой, схватив его за горло.
— Узнаешь меня? — проревел он страшенным голосом.
Замочу, задыхаясь, посмотрел на жуткое лицо мертвеца, но никак не мог его узнать. И тут он увидел татуировку на держащей его руке. Большими синими буквами на предплечье мертвеца было наколото "VOVAN".
— Твою мать! — заорал Замочу в ужасе.
Мертвец заржал мертвым смехом.
— Узнал, сука! — сказал он неживым потусторонним голосом.
— Да я тебя ни разу не видел! — пискнул Замочу. — Как я мог тебя узнать, если бы не татуировка? Думай своей тупой головой!
— Умри, смертный! — заревел взбешенный Вован, сжимая Замочу горло.
У Замочу стало темнеть в глазах, и он успел только подумать, почему Вован был такой огромный и страшный. Поскольку ему не довелось увидеть его раньше, он не знал, был ли Вован таким накачанным по жизни или не был. Скорее всего, не был, и Извращенков сделал его таким огромным просто для страшности, как это принято в фильмах ужасов.
— Эш, помоги! — просипел Замочу, кромсая держащую его руку своим тесаком, и не в силах отрубить ее, потому что она была твердая, как железо.
