Оно как бы и ничего, а с другой стороны, нежелательно… Вылезай, вылезай, Светланушка, рассказывай! — закончил он, похлопывая рукой по траве рядом с собою.
Смуглая спокойная девушка, отряхиваясь, подошла к костру.
За нею следом, буркнув себе что-то под нос, появился тракторист.
— А Яков Николаевич где же? — сразу встревожился полевод.
— А Якова на медпункт увезли, приступ язвы, — сказала Светлана с таким виноватым видом, будто она-то и была виновницей его болезни. — Я, Александр Васильевич, полдня в МТС протолклась: кое-чего нужно было привезти, горючее на завтра заказала, сводки наши сдала. А он все один да один. Я приехала — он прямо зеленый, едва стоит. Мучился, мучился, а час назад с водовозкой и уехал.
— Тут, значит, вы и остановились? — догадался Вольтановский, только сейчас окончательно проснувшийся.
— Тут, значит, мы и остановились, — в тон ему ответила девушка, скользнув по лицу Вольтановского гордым взглядом своих огромных, ярко сияющих глаз.
— Что сами определяете? — спросил Светлану отец.
Взяв в рот соломинку, она недоуменно пожала плечами.
— А ну, дайте-ка свет, — строго сказал тогда отец, как говорят врачи, когда приступают к осмотру больного.
Комбайн красиво, загадочно светился, похожий на маленький корабль.
— Ты, Петро, обследуй очистку, — сказал отец, — а я режущий аппарат посмотрю.
— Мадам, с вас сто грамм! — ни с того ни с сего подмигнул Вольтановский Светлане и, кряхтя, полез на комбайн.
Светлана виновато последовала за ним.
Полевод сидел у костра, всем туловищем повернувшись к машине, и лицо его выражало радостное недоумение. Когда Емельянов и Вольтановский, осмотрев машину, вернулись к костру, он ни о чем не спросил их — он только следил за ними, молча шевеля губами.
— Режущий аппарат не зарывался в землю? — поинтересовался отец. — Очень уж на низкий срез поставили. Ну, а полотна отказали из-за сырости. Вы что, в первый раз сами ведете?
Светлана смутилась, и соломинка снова появилась у нее на губах.
— Да нет, она с весны работает! — загалдели мальчишки. — Она наша вожатая была, она все здорово понимает… устала просто…
— А загонку свою хорошо знаете? Ночью-то на свет полагаться нельзя, на память надо вести. Полотно-то сменили?
— Сменила.
— Сырое положите просушить, часа через два снова смените… У тебя что, Петро?
— Передние и задние подвески первой очистки надо было подогнать, — небрежно ответил Вольтановский, и Сергею показалось, что все это он сейчас выдумал, а что на самом деле никаких оплошностей он не нашел. Очень не хотелось, чтобы Вольтановский торжествовал над нею, такой тихой и спокойной.
