— Сама я не хочу, что ли, в люди выйти, Алексей Иванович? — успокаивала его Муся. — Я сегодня со всей бригадой в косовице помогу. Расшибусь, а план выполним. Вы только себя твердо держите, Алексей Иванович, я на вас надеюсь…
Гончарук недовольно жевал губами.
— Да я третий день на одном нарзане. При чем тут «надеюсь, не надеюсь»… На одном нарзане, будто при смерти.
Сергей убежал, не дослушав.
И вдруг — вот он, председатель, едет на своей двуколке, что-то записывает.
— Анисим Петрович! Обедать когда?
— Это городским-то? — Председатель почесал карандашиком нос. — А сколько отправили на склад?
— Сорок корзин.
— Ишь ты! Вот они, городские, какие! Через час веди их в огородную бригаду, вот записка. Я уж сказал там… Погоди, Емельянов! Как полсотни отправите, только тогда веди, слышишь?
На половине дороги между селом и садом встретился Вольтановский. Он с ходу стал на тормоза так, что в машине все завизжало, и сделал рукой знак садиться.
— Где тебя носит? Ищем, ищем. Садись быстрей!
— Ехать?
— Перебрасывают в соседний колхоз. Сел?
— Да у меня, дядя Петя, бригада в саду осталась…
— Подумаешь! Нынче-то хоть кормили?
— Меня кормили, а их нет. Папа там уже, в новом колхозе?
— Надо быть, там. Громадную, понимаешь, задачу дали. Тут хоть колхоз на шоссе, а там, брат, из глубинок возить, по степи. Запорем резинку, ей-богу запорем!
— Эх, дядя Петя, я же с поста убежал!
Вольтановский только махнул рукой.
— Антон Антонович нам что говорил? — продолжал Сергей. — «Не срамите, говорит, себя». А я? Взял да и осрамил. Семенов узнает, в газете как шлепнет…
— Эх, свалился ты на мою голову!.. — Вольтановский затормозил перед пешеходом, устало шедшим по краю дороги. — Не в колхоз, случайно?
— В колхоз.
— Будь такой добрый, тут со мной начальник молодежный сидит, надо распоряжение насчет кормежки приезжих передать. Вот тебе, папаша, записочка. Передай, я тебя прошу, а то спасу нет. Заел меня!
Машина тронулась. Вольтановский скосил правый глаз на Сергея:
— Вылитая Зотова, ей-богу. Получится из тебя ходячая директива.
Сергей не обиделся. Он знал, что прав.
Верхушки сада, где работала Сережина бригада, пробежали за гранью холма и исчезли…
Странная пошла жизнь. В ее быстрых водоворотах мелькали с какой-то сказочной быстротой события и люди. Он даже не простился с Зиной, не отчитался перед Бабенчиковым. Пусть бы они приехали в город — лучше, конечно, без тети Нюси, — и он показал бы им море и тот парк, что недавно устроили, и улицу, где он, Сережа, живет.
