Он шел сквозь толпу, видя, как останавливаются у закрытых дверей четверо, как оборачиваются первый заметившие что что-то не так, как поднимается в воздух сверкающая сталь… И кровь лилась по ступеням дворца, заливая дорогие ковры и бесценные мозаики… Руны тускло светились на его клинке, и стальной смерч шел по залу, обходя одних и разя других.
Она улыбнулась во сне, обнажая жемчужины зубов. Дрогнули ресницы… Он уронил голову на руки.
— Ты не сможешь достичь абсолюта, пока не убьешь в себе возможность возврата. Ты либо воин либо человек, и ты не можешь быть обоими одновременно. Хотя ты и можешь пытаться быть обоими одновременно. — Аббат ухмыльнулся, кивая на платок графини, высовывавшийся их его кармана. — Она все еще не пришла в себя, не так ли?
Лицо Аббата стало суровее.
— Ты не можешь позволить себе уйти сейчас. Ближе тебя не был никто. Если ты сможешь пройти Путь до конца, ты будешь Первым перед Ним. И это нужно нам, ты же знаешь! Ты должен понимать, что времени нет. — Аббат машинально потер шею. — Ты должен решить. Сейчас.
— Завтра, — хрипло выдохнуло его горло, и Аббат усмехнулся.
— Завтра.
Он вынул меч и провел по лезвию рукой. Руны не отозвались мягким переливом, как обычно, и его улыбка угасла, как свеча на ветру. Он вскочил на ноги и позвал меч к себе. Тот не шелохнулся. Он, не веря, посмотрел на свои руки.
— Нет! — выдохнул он. — Нет… — он упал на ноги и поднял глаза к небу.
— За что? — закричал он, уже зная ответ, и вместо привычного «Путь» прочел на дне своей души: «Дом».
— Нет! — Опять закричал он, всхлипывая, и меч послушно прыгнул к нему в руки, просвистел по плавной дуге и вошел в белую нежную плоть. Фонтаном брызнула кровь.
— Никогда! — выдохнул он, повторяя как клятву, как молитву, как проклятие — Никогда. Никогда. Никогда.
— Никогда! — кричал он, когда сияние разливалось над ним, заполняя пространство, и ангелы спускались за ним с небес.
— Никогда, — шептали его губы, когда он возносился в облаке сияющих крыльев и нимбов. Слезы застилали его глаза, она умирала перед его взором снова и снова, сотни и тысячи раз, и ее кровь омывала колодец его души, оставляя там лишь — «Путь».
— Как твое имя? — спросил его старик у Врат.
«Никогда» — ответил он и шагнул вперед. Руны на его мече блеснули золотом.
Райский сад лежал впереди, прекрасный в своем совершенстве. И прямо перед ним стояла она, и капли крови скатывались по ее груди.
«Никогда» — прогрохотал голос над его головой, и земля разверзлась под его ногами.
