Когда я проснулась, уже наступил день. Сквозь щели в двери и стенах пробивался солнечный свет. Это было странно, я помнила о том, как сумрачно было вчера в лесу. Мне захотелось увидеть солнце, и я направилась к выходу. Алекс был неподвижен, он все еще лежал на самодельной кровати шамана. Я улыбнулась, сегодня он выглядел лучше, не было той болезненной бледности, которая не оставляла его все эти месяцы. В полутьме мне было трудно нащупать ручку, и я просто толкнула дверь рукой. В лицо мне тут же ударил яркий солнечный свет. Я огляделась. Дом оказался, как я и предполагала, маленькой хижиной, одним своим боком прислонившейся к скале. Каменная громадина уходила вверх, и на ее фоне домик выглядел просто крошечным. С другой стороны небольшая лужайка обрывалась отвесной стеной, где далеко внизу еле слышно гудела вода. Я не отважилась подойти к краю обрыва, мне было достаточно того, что с места, где я стояла, открывалась потрясающая панорама окрестных холмов, покрытых почти непроходимым лесом. Лишь вдалеке, где-то у самого горизонта лесная чаща уступала место лугам.
И над всем этим светило солнце. Настоящее майское солнце, и я удивилась, насколько сегодня все выглядело по-другому. Даже лес, который с обеих сторон окружал лужайку, не казался таким уж страшным и дремучим. Я уселась на огромный камень, лежащий у самого входа в хижину. Он был теплым, и я, обняв колени одной рукой, уютно устроилась на нем. Мне было хорошо. Александр поправлялся, и мы скоро сможем вернуться в Питер. Мысль о том, что я снова увижу свой родной город, привела меня в восторг. Там можно будет забыть и прошлую ночь, и все свои страхи, и волков.
От этих воспоминаний я поежилась. Плечо все еще болело, но с этим можно было мириться. Я внимательно оглядела свою одежду. Ужасное зрелище: куртка на плече была разодрана, и весь рукав моей водолазки был испачкан запекшейся кровью. Хорошо, с водолазкой что-то можно решить, у меня есть в рюкзаке еще одна, но вот что делать с ветровкой? Если я вернусь в таком виде домой, будет очень много вопросов. Ладно, решу потом.
Желудок мой настойчиво требовал еды, однако рассчитывать на это сейчас не приходилось. Я сорвала сочную травинку и принялась задумчиво ее жевать. Шамана нигде не было. Мне почему-то снова захотелось его увидеть. Каким он окажется при свете дня? Таким же загадочным или просто обычным человеком. Может, вчера мне все это померещилось? Нет, все же в нем есть что-то такое, что просто невозможно было не думать о нем.
