Я решила идти вперед. Какой бы прием не оказал нам этот лесной житель, он все же человек, а значит, у него есть дом и огонь. Главное, добраться туда до темноты. Я помогла Алексу подняться на ноги, и мы медленно заковыляли по тропинке. Вскоре гул от бегущей по камням воды затих вдали, и стало совсем жутко. В кронах деревьев гудел ветер, то и дело сверху осыпались прошлогодние шишки и сухие корявые ветви. По дороге я что-то говорила Алексу, пытаясь заполнить звуком голоса тишину, которая окружала нас.
Темнело, а тропинка все больше уходила вверх. Идти стало труднее, мы часто спотыкались о разбросанные вокруг ветки и камни. Снова пришел страх. Я стала чаще оглядываться, пытаясь в наступающей темноте разглядеть движение. Его отсутствие скорее беспокоило меня, чем радовало, я точно знала, что они не отступятся. И вдруг мне стало дурно. Я их увидела! Они не двигались. Просто стояли, так же бесшумно, как и бежали тогда за повозкой. Было что-то жуткое в этом молчании, ощущение неизбежности того, что должно дальше случиться. Не было сомнений — они видели нашу беспомощность и просто ждали темноты.
Снова вернулся мой кошмар. Я обязательно должна была досмотреть его до конца, до самого решающего прыжка, в сотый раз, как много лет назад! Но теперь я, наконец, узнаю, чем он закончится! Где-то наверху, там, куда убегала верх тропинка, я уловила неясное движение. Что-то огромное приближалось к нам. Я услышала мягкий шорох и сквозь наплывающий с вершин серый туман разглядела два огромных глаза, в которых горел огонь. Это не была игра моего воспаленного воображения, я действительно видела языки пламени и искры, рассыпающиеся от этого дьявольского огня. Это были глаза чего-то поистине исполинского, я словно вросла в землю, не в состоянии пошевелиться. Алекс совсем обмяк и упал на землю у моих ног. Я же не могла двигаться, не могла кричать, все, что я могла делать — это смотреть, как из темноты приближается это чудовище.
Волки подошли ближе, их было много и я, наконец, увидела того, кого давно ждала. Он готовился к прыжку, сосредоточенно и неотвратимо, глядя мне прямо в глаза. Все вокруг остановилось, как при замедленной съемке. Я видела, как напряглись его мышцы, дернулись ноздри, ловя мой запах. Прыжок… Всю ненависть к зверю я вложила в свой крик, но из груди моей не вырвалось ни звука, только жалобный хрип. Я отпрянула в сторону, но в тот же миг ощутила, как боль, словно острая бритва, полоснула меня по плечу. Я вспомнила маму, ее спасительные руки, такие добрые и заботливые. Неужели я больше никогда ее не увижу? Мое сознание уплывало, то ли от боли, то ли от страха. Я знала, что волк еще вернется, но мои глаза были теперь прикованы к тому, что надвигалось на меня сверху из темноты.
