— Что-то волки сегодня уж очень близко подошли, — встревожено проговорила баба Маша, — давно такого не было. В это время года они уходят в глубь леса. Но сегодня что-то не так…
Тут она заметила, что я дрожу.
— Ты, похоже, никогда не слышала волков? — она рассмеялась. — Ну да, конечно, откуда у вас там волки?
— Нет, мне просто холодно, — соврала я.
С волками у меня были связаны неприятные воспоминания. Баба Маша сняла с себя пуховый платок и накинула мне его на плечи. Я с благодарностью укуталась в него, и мне даже стало чуточку менее страшно.
— Расскажи мне о твоем муже, — проговорила она.
— Он мне не муж, — смутилась я.
'И даже не жених' — продолжила я уже про себя.
— Нет? — удивилась она, — странно, ты так о нем заботишься. Как о самом родном человеке.
— Так оно и есть, — ответила я.
На самом деле, она была права. Алекс никогда не говорил мне ни о своей любви, ни тем более о свадьбе. По большому счету, он даже не успел бы этого сделать, если и захотел. Наши отношения еще не оформились во что-то серьезное, когда дала о себе знать его болезнь. В день Святого Валентина он первый раз почувствовал себя плохо. Тогда мы отнесли это недомогание за счет аллергии на шампанское. На следующий день он мне не позвонил. Я естественно, приняла это на свой счет.
Мои предположения превосходили одно другое. Но основой всех гипотез было то, что он не хочет меня видеть. К вечеру я, наконец, не выдержала и позвонила ему. К моему ужасу, мне ответил женский голос. 'Он даже не хочет со мной говорить' — пронеслось у меня в голове. Голос женщины был не молодой, и она говорила по-русски. Я догадалась, что это была его мать. Но Алекс сказал, что она в Швеции. Почему тогда она отвечает на звонок? Или Алекс улетел домой подальше от меня? Все эти мысли мгновенно пронеслись в моем мозгу.
— Кто это? — спросила женщина в трубке.
— Я…я Саша, — выдавила я, — знакомая Александра.
Я почему-то выбрала именно слово 'знакомая', на другое у меня не хватила духа.
— Могу я услышать его?
Наступило короткое молчание. Я замерла, готовясь услышать что-то вроде: 'Не надо больше нас беспокоить звонками', но она ответила.
— Он в больнице.
— Что с ним случилось? Где он? В Питере? — забросала я ее вопросами.
Казалось, она была ошеломлена таким натиском со стороны неизвестной особы, о которой она, похоже, и знать не знала.
— Он в 14-й больнице, в реанимации — произнесла женщина на том конце трубки.
Я захлопнула крышку телефона, даже не сказав 'спасибо'. В реанимации! Значит, это не моя вина, все намного хуже, а я позволила себе целый день сидеть и жалеть себя, хотя именно ему сейчас было нужно все сочувствие и поддержка. Я должна была его немедленно увидеть. Не думая ни минуты над тем, пустят ли меня, совершенно постороннего человека, в реанимацию, я помчалась в больницу. Конечно, меня не пустили даже к нему в отделение, однако я просидела там, у входа до позднего вечера дожидаясь, когда его мать выйдет от него. Ее я узнала сразу, как только она появилась. Алекс был сильно похож на нее. Я поднялась ей навстречу.
