С ним было так уже не раз - когда заходил в тупик, отпускал вожжи, действовал не думая, без колебаний, словно передоверял себя всего кому-то более умному, более опытному, который, как всегда, знал, что делать дальше.
У русских это называется - полагаться на авось. Наверное, за столько лет он тоже стал немного русским, а значит и евреем, и татарином, и бог весть кем еще из десятков окружающих его народов. С кем поведешься, от того и наберешься. Потому его и называют отцом народов, что для каждого он немного свой. В сущности, все люди одинаковы. Они и вели себя одинаково, когда перед каждым рано или поздно вставал извечно главный, решающий вопрос: быть или не быть. Всем, как правило, хочется быть.
Вот и сейчас он действовал бездумно, на авось. Зачем-то приказал таксисту высадить его здесь, у переезда, зачем-то направился (сам не зная куда) в сторону темнеющих строений. Ведь, если даже он не знает, что сделает в следующий момент, тем более, не могут знать этого Они.
Тропа вела мимо домов, которые казались вымершими. Даже собаки затаились, словно проглотили языки... А может, и вовсе не было собак? Может, и домов не было, и всей этой ночи не было - просто померещилось в кошмарном сне. Стоит черкануть спичкой - и он снова очутится в своем рабочем кабинете, на черном диване с высокой спинкой (сделанной по спецзаказу, чтобы прикрывала затылок), пропитанном запахом одиночества и тлена. Наверное, так пахнет власть. И чем выше власть, тем ощутимее, а значит невыносимее одиночество. Вот почему одинок Бог. Потому и сотворил себе человека по образу своему и подобию, но явно не ожидал, что получится такое дерьмо. Значит и Бог способен ошибаться и мучиться бессонницей от дел своих. И сожалеть... и искать спасения... и грешить. И от этой, такой простой, но кощунственной мысли ему стало и страшно, и легко. Словно сам Господь Бог распростер над ним свои руки, чтобы, разметав на тысячи огней ночь, напомнить о себе совсем рядом, за деревьями.
Это был ночной поезд. Значит, где-то в том направлении и платформа.
8.
ДВОЙНИК
Сперва их было восемь. Восемь человек за зеленым забором этой затерянной в лесу "точки". Восемь номеров в одинаковых одеждах, в одинаковых комнатах, с одинаковым видом из окна. С этого дня они все должны стать одинаковыми - одинаково говорить, одинаково двигаться, одинаково смеяться, одинаково прищуривать глаза. Даже курить все они теперь должны были одинаково - только трубки, с одинаковой неторопливостью набивая их табаком папирос "Герцоговина Флор". Это умение они осваивали две недели. Разговаривать между собой строжайше запрещалось.
