— Надевай.
На бархатной поверхности лежали длинные серьги из белого металла с камнями, Светлана не носила бижутерию, все эти стекляшки, пусть и дорогие, вызывали у нее аллергию, но, вероятно, у богатых принято украшать себя подделками. Она сняла скромненькие золотые сережки, подаренные папой, когда ей исполнилось восемнадцать лет, вставила в уши новые и повернулась к старшему уряднику, мол, хоть корону надену, если дадите.
— Это еще что? — Родион не соизволил вытащить руки из карманов, лишь подбородком указал на грудь Светланы.
Ах, вон что его возмутило: кольцо на цепочке. Она зажала колечко Захара в кулак и свела брови, дав понять ему: это не сниму никогда.
— Немедленно сними, — процедил тиран.
М-да, в ее положении не поспоришь, но и полностью уступать она не собиралась, с некоторых пор Светлана стала суеверной. Кольцо подарено Захаром, с ним он сделал предложение, поэтому оно для нее — надежда на возвращение к нормальной жизни, а надежда всегда должна быть если не на пальце, то на цепочке на шее. Да, Светлана сняла цепочку, но колечко надела на большой палец, взбесив Родиона:
— Издеваешься? Не позорь меня, сними! Никто твое барахло не заберет.
Нехотя она подчинилась, нанизала на цепочку колечко и серьги, застегнула под фырканье Родиона и положила на стол. Интересно, что за серьги на ней, раз он барахлом назвал золотые украшения, а в кольце, между прочим, бриллиант, малюсенький, зато настоящий. На выходе яга Кира Львовна накинула на нее палантин из меха голубой норки:
— Ночи прохладные, так будет теплее.
— Это лишнее, — нахмурился Родион.
— Ты в костюме, а Лиза голая, — возразила ведьма.
Какая заботливая! И голос у нее — тошнотворный сироп, в бесцветных водяных глазках — меланхолия, в губах — недовольство. Выдра лицемерная, она же весь белый свет ненавидит, не исключено, что и Роди вместе с компашкой ублюдков тоже ненавидит. Может, сжалится над Светланой и выпустит ее как-нибудь ночью? Еще раз бросив на Киру Львовну оценивающий взгляд, Светлана отказалась от этой мысли именно потому, что яга из разряда завистливых злодеек, вряд ли она проникнется жалостью к молодой и красивой девушке.
Рулил Тарас. Это не человек, это вывеска всех известных пороков, а рожа так и вовсе похотливая, масленая и потная. Рядом с ним уселся Гена, Светлана очутилась на заднем сиденье между Родионом и Маратом, последний вырядился, как и его хозяин, в костюм.
— Ты куришь? — поинтересовался Родион, когда отъехали от дома. Светлана отрицательно покачала головой, не взглянув на него, ее интересовала улица, она искала табличку с названием. — Жаль.
