Группа сменила название и именовалась теперь коротко и непонятно — "Здым" и исполняла музыку в новом стиле — "диджитал рок". Здымовцы, прорепетировав всего лишь один месяц, отныне работали исключительно в живую. Генка и оба его старых друга повели себя очень жестко, почти деспотично, но добились-таки своего и теперь перед каждым музыкантом на пюпитре были не ноты, а стоял ноутбук, посредством которого Резина, сидя на сцене за своим жутко навороченным компьютером, руководил квинтетом музыкантов-инструментальщиков, лихо лабающих на скрипке с проводами, длинном, позолоченном саксофоне, какой-то здоровенной электрической железяке с клавишами, называющейся по мотоциклетному — "Ямаха", порой на гитаре "Зенон" с двумя грифами и каких-то странных шестигранных и жутко дорогущих электрических барабанах.
Резина заранее выстраивал своими семплами основную мелодию, а Ольхон вела голосом главную тему. Все же остальные ребята делали вид, что импровизируют, но на самом деле строго и чётко отыгрывали свои партии, расписанные новым членом группы, бритоголовым аранжировщиком Митяем, которому очень понравился этот сумасшедший проект. Изя, кажется, всё-таки малость переборщил со своими иезуитскими штучками и провёл слишком уж мощную предварительную агитацию в клубных кругах, так как боссы ночных клубов через чур активно вырывали здымовцев друг у друга из рук, хотя был самый конец лета и ночная жизнь Москвы несколько поугасла и поутихла по сравнению с зимой.
Поэтому Стос, невольно раскачиваясь в каком-то гипнотическом трансе, задавался вопросом: — "Что же будет дальше?", ведь уже сейчас небольшую эстраду, на которой извивалась в такт своим умопомрачительным фиоритурам и энергично трясла своими обалденными сиськами Ольхон, прикрывали с флангов два здоровенных качка, нанятых Изей. Ночной клуб, в который он приехал около одиннадцати, был переполнен людьми, хотя время уже подходило к рассвету. Он, как всегда, был в восторге как от пения Ольхон, в котором ему не встречалось ни одного единого понятного слова, так и от музыки здымовцев. Лулуаной тоже, но она, в отличие от него, не могла выразить своего восхищения её талантом напрямую.
Как только девушка перестала петь, он встал из-за столика, стоящего рядом с эстрадой, и, шагнув вперед, принялся бешено аплодировать ей. Та, весело завизжав, бросила свой микрофон к Мишке на шестигранный барабан, с разбегу запрыгнула на него и покрыла его круглую физиономию звонкими поцелуями. Деликатно придерживая девицу за талию, он расцеловал её в обе щёчки и аккуратно спустил на пол, но она тотчас ухватила его за руку и потащила за сцену, хотя публика громко хлопала в ладоши и требовала её на поклон.
