Раздалось едва слышное стрекотание. Я даже не понял, откуда оно идет. Никаких других звуков мотора я не слышал за все время этой удивительной поездки. Впрочем и этот слабый шум был заглушен музыкой, которая полилась из радиоприемника.
Передняя стена ангара раскололась и стала расходиться в стороны. Потоки солнечных лучей хлынули в помещение и залили асфальтовую дорожку, на которой стояла наша машина.
Анатолий нажал вторую кнопку.
Машина, не вздрогнув, тронулась с места. Она двинулась плавно, как бывает во сне. Я не чувствовал тряски, не слышал шороха колес.
Все быстрее неслась навстречу гладкая дорожка. Слева показались и стали убегать назад знакомые строения студии. Справа замелькали дачи в березовой роще.
Мы выехали на шоссе. Машина тенью скользила по асфальту. Анатолий сидел, откинувшись в своем кресле, и, не обремененный заботой о руле, только изредка касался рукой какой-нибудь кнопки на пульте. Машина, казалось, сама знала, как нужно себя вести.
Но как же мы ни на кого не налетали? Правда, встречные машины проносились по другой стороне шоссе. Но мы обогнали несколько грузовиков. Рабочие, сидевшие на каких-то бочках, не сводили глаз с нашего экипажа, видимо, пораженные его диковинным видом.
Но чудеса только еще начинались. Когда мы выехали на ровный и пустынный участок шоссе, машина ускорила свой бег. Анатолий нажал какие-то кнопки, и у машины начали вырастать крылья. Они выдвигались из коротких боковых отростков. Еще несколько мгновений, и я почувствовал, что мы летим. Шоссе быстро уходило вниз, сворачиваясь жгутиком.
— Послушай, но каким же образом? — начал было я.
— После! — отмахнулся Анатолий. — После все расскажу. Запасись терпением.
Я решил не мешать ему.
Машина стала разворачиваться, делая вираж, и в боковое окошко я увидел весь город.
Широкие улицы с высокими зданиями, прямые, как лучи прожекторов, прорезывали древние переулки с хаотическим нагромождением пестрых крыш. Строгие линии набережных удивительно гармонировали с величественными старинными башнями. Эти башни стояли у подножья большого зеленого холма и соединялись зубчатыми стенами. На холме высились белые стены дворца с блестевшим на солнце куполом. Я не мог оторвать глаз от характерного изгиба реки, омывающей Кремль, и ее гранитных берегов, застроенных домами-кварталами с массой балконов.
— Москва! — услышал я вдруг чей-то знакомый голос. — Город, к которому стремятся думы и помыслы миллионов людей.
