Мне вдруг стало как-то грустно и одиноко, сам себе я показался жалким, беспомощным ребенком. «Отчего я не женился? – думал я. – Сейчас бы рядом со мной был человек, которому я мог бы пожаловаться на свои неудачи».
– Семен! – неожиданно для самого себя крикнул я. И, когда Семен просунул голову в дверь, приказал: – Вели Филиппу закладывать санки. Да поживее!
– Не поздно ли, барин? – осторожно спросил Семен.
– Поживее, я тебе сказал.
Пятнадцать минут спустя я был у знакомого подъезда. Пулей взлетел я мимо растерянного швейцара на второй этаж. Без стука распахнул дверь. Лиза была одна. Несмотря на поздний час, она сидела за роялем и наигрывала что-то грустное. Увидев меня, она вздрогнула.
– Алексей Викторович? Что с вами?
– Какой я тебе, к черту, Алексей Викторович! Для тебя я Алеша. Прости меня, я был не прав, я люблю тебя.
Я попытался ее обнять, но она отстранилась и смотрела на меня со сдержанным любопытством.
– Скажите! – Она улыбнулась. – Что же, Вера Николаевна вам отказала? Или родители сбавили цену?
– Не напоминай мне об этом, – сказал я, от стыда не находя себе места. – Ни о какой цене не было речи. Это была просто идиотская выходка.
– Ах, мой друг, – сказала она, вертя на пальце колечко с камушком, – как я могу быть уверена, что не дождусь от вас такой же выходки и в другой раз? И вообще, я не уверена, что смогу вас простить. Вы ославили меня на весь город. Знакомые смотрят на меня с сочувствием…
Она продолжала в чем-то меня упрекать, но я не слушал. Я тупо смотрел, как она вертит на пальце колечко, то снимая, то надевая его. И вдруг меня осенило. Ведь я столько раз видел, как надевают тугие кольца! Их не наталкивают на палец, а как бы навинчивают.
– Если вы не можете меня простить… – начал я с плохо скрытым облегчением.
Она испугалась.
– Пожалуй, на первый раз я вас прощу, – сказала она торопливо. – Но вы мне дадите слово, что это никогда не повторится. Вы даете мне слово?
– Да, конечно, – сказал я не очень уверенно.
– Ну, ладно, мир, – улыбнулась она, протягивая мне руку для поцелуя. Я покорно поцеловал ее руку. Лиза тут же отвернулась к роялю.
– В знак примирения, – сказала она, опуская руки на клавиши.
«Боже мой, опять!» – подумал я почти с ужасом.
При первых звуках романса я схватился за голову. Потом отступил к двери. Она ничего не видела. Она была упоена музыкой и своим голосом. Второй куплет я слышал уже за дверью, поспешно, но осторожно спускаясь по лестнице.
Проснувшись следующим утром, я не стал завтракать и сразу поехал на службу. Там сначала написал прошение о переводе в Тетюши, затем вызвал судебного пристава и, вручив ему повестку, велел немедля доставить в участок дворянина Анощенко.
