Но тут из оплывшего лица Осокина посмотрело на него такое жесткое четырехугольное, что Мурзин запнулся.
IV
Очевидно, Осокин насторожился, заметив у батареи человеческую фигуру. В подъезде было темновато, Осокин остановился.
- Чего, струхнули? Ах, Матвей Евсеевич, вы же ясновидец.
На это Осокин ничего не ответил.
- Вы же прорицатель. Пророк. А чего пророку бояться? Пророк - он обязан все знать наперед. Вам же все известно. Вы все можете предсказать. И меня можете предсказать. Можете? Все, что со мной случится, а? Авгур. Теософ.
- Гражданин; вы не безобразничайте, - сказал Осокин.
- Это вы безобразничаете! Вы!
Осокин всмотрелся:
- А-а, Мурзин! Чего это с вами?
И Осокин покачал головой, поскольку Мурзин был чуть выпивши, но, может быть, он покачал потому, что Мурзин действительно выглядел неважно, - за последние два дня он осунулся, в голове у него была полная неразбериха, под глазами темные пятна.
- Проектик-то мой... того... забодали, - сказал Мурзин. - Вашими молитвами, Матвей Евсеевич. Добились? Ну, что молчите? Зачем вам это было нужно?
- Значит... Значит...
Осокин так и застыл, пришлось взять его за отвороты пальто, трясти, втолковывать... Он, оказался рыхлым и легким, как мешок с трухой, голова его болталась, глаза выпучились, отупелые, немигающие. Мурзин с отчаяньем пихнул его:
- Объясните вы наконец, вам-то какая выгода?
Не отвечая, Осокин побрел к лестнице, опустился на ступеньку. Мурзин брезгливо разглядывал его: вместо пророка перед ним горбился, держась за сердце, перепуганный ветхий старикан. Стоило ли томиться, ожидая его, на что-то надеяться, узнавать имя, отчество, адрес. Стыдно было вспомнить свои переживания. При ближайшем рассмотрении этот несчастный старик всего лишь попал в случайное и несчастное стечение обстоятельств, ничего другого и быть не могло.
Тут Осокин тяжело поднял голову и спросил: чей же проект принят?
- В том-то и дело, кажется, что Киселевский, сказал Мурзин, - тот самый вариант, что на вашей фотографии, его предпочли. - От своих слов Мурзин снова расстроился: - Чего вы спрашиваете, это же ваши штучки.
Осокин сжался, словно в страхе, и сказал с отчаяньем:
- Вы что, не понимаете? Я же вас предупреждал.
- О чем? Вы можете толково сказать - о чем?
- Надо было действовать. Вы сделали что-нибудь?
Мурзин пожал плечами.
- Не поверили, - злорадно сказал Осокин.
- А чему верить?
Он вдруг наткнулся на глаза Осокина, из которых несло холодом и тьмой. И Мурзина охватило сомнение - а что, если б он прислушался, среагировал, проследил, - кто знает...
