— Я сделал бы внушение старшине и предупредил бы тем повторение грубости с его стороны.
— А отделение? — подвинулся с креслом к Русанову майор.
— Отделение? — не понимая еще, что вызов ему уже брошен, переспросил подполковник. — Они по-мальчишески остроумно протестовали против грубости взрослого.
— И вы толкнули бы воспитанников на новое организованное неповиновение! — уличающе воскликнул Тутукин.
Подполковник, наконец, понял, что бой начался и, откинувшись на спинку кресла, медленно промолвил:
— А вы что сделали бы?
Он в самые острые минуты спора с Тутукиньш переходил на «вы». Майор же всегда помнил о различии возраста и звания.
— Старшину арестовал бы суток на пять — раз! Отделение лишил бы на две недели отпуска в город — два! — решительно загибал пальцы Владимир Иванович.
— И этим самым, — по-прежнему медленно выговорил Русанов, — из мухи раздули бы слона, фиксировали бы внимание всего отделения на проступке, придали бы ему окраску организованного неповиновения и, наказав всех оптом, превратили бы их в мучеников, пострадавших за правду, сплотили бы всех в желании коллективом же снова дать отпор.
— Но вы забываете, Виталий Петрович…
Спор набирал высоту, и только поздний час мог теперь прекратить его…
На самой верхушке елки горела пятиконечная звезда. Она почти упиралась в лепной высокий потолок актового зала.
… Духовой оркестр, спрятанный на хорах, заиграл кокетливо-задумчивый полонез. В первой паре, молодо приосанясь, пошел генерал с женой, худенькой темноволосой женщиной.
При поворотах генерал, стараясь сделать незаметным прихрамывание, еще более выпрямлялся. Пара за парой поплыли вокруг елки танцующие — воспитанники первой роты, в черных кителях с алыми погонами и такими же лампасами на брюках, и приглашенные на вечер ученицы соседней школы.
Ребята впервые надели сегодня белые перчатки и чувствовали себя в них неловко.
Вдоль стен зала сидели матери, пришедшие с девочками в гости. Одна из них, маленькая, полная, с веселыми глазами, не отрываясь, с гордостью глядела на дочь — очень похожую на нее. Ей не верилось, что это Зинушка… А та нет-нет и метнет в сторону матери быстрый взгляд, словно говоря: «Вот видишь, а ты не хотела пускать, не хотела давать новые туфли. Вот видишь…» И слегка подбоченясь левой рукой, склонив к плечу золотистую голову, скользила дальше.
После танцев начались игры: в «третьего лишнего» и в «кошки-мышки». Ребята затащили в круг математика Семена Герасимовича. Он вобрал голову в плечи, прижал к пиджаку вьющуюся бороду, насадил плотнее на переносицу пенснэ и гонялся за проворной девочкой в голубом джемпере… Казалось, вот-вот настигнет, но девочка ныряла в круг и уходила от преследования. Когда, наконец, Гаршев поймал ее, ребята от удовольствия начали хлопать в ладоши, подскакивать и кричать каждый свое, веселое и непонятное в общем шуме.
