Он задумался.
— Вы не скучаете о них? — спросила Люция.
— Что вы говорите? — очнулся профессор.
— Я спрашивала, не скучаете ли вы о них.
Лицо Вильчура озарилось улыбкой.
— Хотелось бы их увидеть. Там, должно быть, многое изменилось за эти три года. Василь, наверное, женился. Наталка выросла. Ольга и Зоня, видимо, тоже нашли себе мужей… Хорошие женщины.
Повернувшись к Люции, он рассмеялся:
— Зоня даже насильно хотела за меня… Вот была бы радость, если бы туда приехал…
Люция подумала, что путешествие в эти Радолишки, которые он вспоминает с такой теплотой, подействовало бы на него благоприятно: успокоило бы его нервы, позволило бы оторваться от недавних переживаний. Он бы возвратился оттуда обновленный, с новым запасом энергии.
— Вы знаете, пан профессор, а почему бы вам их не навестить?
— Навестить? — удивился профессор.
— Ну да. Вы говорите о них с такой теплотой, так мило вспоминаете о них. Это было бы для вас приятным путешествием, ведь вы так давно не выезжали из Варшавы.
Вильчур посмотрел на нее.
— Ха, — произнес он, — хотите избавиться от меня хотя бы на короткое время.
Она рассмеялась.
— Вот именно. Хочу избавиться от вас. Видите, профессор, как я бескорыстна. Уговариваю вас на это путешествие, хотя знаю, что там, под Радолишками, вздыхает по вас какая-то Соня или Зоня.
Они вместе смеялись. Профессор уже давно не чувствовал себя так легко, и Люция понимала, что в такое состояние его привели воспоминания об этой мельнице. И она решила действовать по принципу: куй железо, пока горячо.
— Серьезно, профессор, я не вижу причин, по которым вы должны были бы отказывать себе в этом удовольствии.
— Вы знаете, это неплохая мысль, и, я думаю, там были бы рады моему визиту.
— И вы бы развеялись немного, взглянули бы на старые углы, которые вы так любите, вдохнули бы другого воздуха. Собственно говоря, ничто сейчас не удерживает вас в Варшаве. Весна так прекрасна!
С того дня мысль Люции не давала Вильчуру покоя. Действительно, перспектива побывать на мельнице Прокопа казалась ему все более привлекательной. Он оживился, рассказывал Люции все новые подробности о мельнице и о своей жизни там.
Спустя неделю, неустанно подогреваемый ее разговорами, в один из дней он; наконец, объявил:
— Я решил: еду в Радолишки. Но до моего отъезда мы должны завершить сбор материала для первого тома, а упорядочите его вы уже после моего отъезда.
Она очень обрадовалась этому его решению и с удвоенным усердием принялась за работу. Однако стало очевидно, что работа продлится не менее чем месяц. Это вселяло в Люцию опасение, что профессор тем временем может изменить свое решение.
