— Да. Я не собираюсь скрывать это.
— И причины нет у вас, — подхватил Вильчур.
— Нет причины, нет, — подтвердил Добранецкий. — Я не принадлежу к числу тех людей, которые чего-нибудь боятся и которые соглашательски готовы мириться с тем, что считают злом, вместо того чтобы любыми средствами противостоять этому.
Вильчур усмехнулся.
— Как вы точно выразились: любыми средствами. Вы не погнушались ни одним, но не об этом я хотел с вами говорить. Так вот, Тухвиц выдвинул альтернативу, оставляя за мной право выбора: или, оставаясь руководителем клиники, убрать из нее тех, кто, обманывая общественное мнение, вредит ей, или уйти самому.
Он умолк, ожидая вопроса Добранецкого. Тот, однако, лишь несколько побледнел, но не произнес ни слова. Вильчур смерил его презрительным взглядом.
— Тухвиц оставил решение за мной, и я его уже принял: несколько минут назад я послал ему письмо с отказом от руководства.
На лице Добранецкого выступили красные пятна.
— Я сообщаю об этом вам, потому что в том же письме содержится мое решение о передаче клиники в ваши руки. И я хотел спросить вас, окажете ли вы мне эту маленькую любезность принять ее.
Добранецкий пошевелил губами, но ничего не сказал.
— Это облегчило бы для меня ситуацию, — продолжал Вильчур спокойным тоном. — Передавая руководство кому-нибудь другому, я был бы вынужден затратить много времени на всякого рода объяснения, в то время как вы, неоднократно замещая меня, прекрасно обо всем осведомлены. Только сегодня я вернулся из отпуска, поэтому мне меньше известны текущие дела клиники, чем вам. Так вы согласны?
— Согласен, — лаконично ответил Добранецкий.
Вильчур встал.
— Значит, вопрос решен, и я вас поздравляю. Добранецкий тоже встал и сказал:
— Прощайте, пан профессор.
Он протянул Вильчуру руку, но тот покачал головой.
— Нет, извините. Руки я вам подать не могу.
Добранецкий на какой-то момент застыл как
изваяние, потом вдруг резко повернулся и быстро вышел из кабинета.
У профессора Вильчура было еще довольно много работы. В его кабинете в шкафах и ящиках стола лежали книги, принадлежащие ему, записки, планы лекций… Следовало во всем этом разобраться, все это сложить, а затем попросить, чтобы запаковали. Когда он закончил эту работу, на улице уже смеркалось.
Вильчур оделся и, проходя через приемную, увидел Люцию. Она ждала его.
— Добрый вечер, панна Люция, — обрадовался он. — Я думал, что вас сегодня нет в клинике. Почему вы не заглянули ко мне?
