«Холопы…» — размышлял Виктор Алексеевич скорбно. — «Перед кем я мечу бисер?! Взбунтовавшиеся против свободы рабы, тщательно берегущие свою скудную похлёбку, гарантированную холопу, от вольного ветра свободы. Им пригрозили войной — и они покорно боятся, и в экстазе лижут барский сапог, не смея поднять головы. „Лишь бы не было войны…“ Бред! Идиотизм! Да кому вы нужны?! Кто с вами воевать собирается?! Постыдились бы так топорно лгать… Это ведь на самом деле вы, ваша страна — подлинные поджигатели войны! Весь мир вынужден защищаться от вас. Растоптали Венгрию, Чехословакию, Афганистан — за их волю к свободе! Весь мир содрогнулся от устроенной вами бойни в Тора-Бора… Какое средневековое изуверство — убивать студентов-талибов, интеллигентных мальчишек, которым от вас ничего не нужно было, кроме свободы… А эти сопляки — играют…»
Виктор Алексеевич гневными твёрдыми шагами шёл в булочную, и мысли его привычно стали короткими и решительными, как команды. Он представил, что стал Первым президентом. О, он бы им всем показал! Свободу Прибалтике и Украине, свободу всем губерниям, свободные народы, рынок, экономическое чудо, всеобщее разоружение, Солженицына в каждую школу, Нюрнбергский трибунал… И тогда — было бы процветание и счастье, и памятник с живыми цветами…
Он чуть замедлил шаг: до открытия булочной оставалось ещё пять минут — можно было спокойно домечтать до освобождения Китая и до Объединённой Европейско-Азиатской Конфедерации. Он представлял себе огромный светлый зал, летящую под его сводами «Оду радости» и уважительное рукопожатие американского коллеги.
