Когда жизнь — ад и смерть уж ловит в сети.
«Убить себя, — волнуется она,
Не значит ли сгубить и душу с телом?
Утрата половины не страшна,
Куда страшнее нам расстаться с целым.
Та мать прославится злодейским делом,
Кто, потеряв одну из дочерей,
Сама убьет вторую вслед за ней.
Но что дороже мне — душа иль тело?
Причастность к небесам иль чистота?
Нет, обе дороги мне, вот в чем дело!
Для мужа и небес — и та и та.
Увы! Когда кора с ольхи снята,
Поблекнут листья и увянут почки,
Так и душа, лишившись оболочки.
Нарушен навсегда ее покой,
Ее дворец разрушен в прах врагами,
Запятнан и поруган храм святой,
На нем водружено бесчестья знамя…
Ужель кощунство — посудите сами!
Коль крепости врата раскрою я,
Чтоб прочь в тоске ушла душа моя?
По не умру, покуда Коллатину
Причину смерти не скажу… О нет!
Чтоб он поклялся мстить, ему картину
Открою глубины постигших бед.
Запятнанную кровь — вот мой завет!
Тарквинию отдать! Ведь он виною,
Что кровь нечистая прольется мною.
Теперь ножу свою вверяю честь
Пусть в тело оскверненное вонзится!
Ведь смерть позору должно предпочесть,
Пусть честь живет, а жизнь пускай затмится,
Из пепла, грязи слава возродится!
Когда убью своею смертью стыд,
Из пепла честь, как феникс, воспарит.
Властителю утраченного клада,
Что завещать тебе теперь должна?
Моя решимость — вот твоя отрада,
Ты отомстишь за мой позор сполна.
Тарквиний да погибнет! Цель ясна:
Я, друг и враг, себя низрину в Лету
[8],
Но ты отмети Тарквинию за это!
Еще раз волю вкратце повторю;
Для неба и земли — душа и тело,
Решимость я, супруг, тебе дарю,
А честь свою ножу вручаю смело,
Мой стыд — задумавшему злое дело,
А славу — в память тем в родной стране,
Кто не помыслит худо обо мне.
Ты, Коллатин, вершитель завещанья,
Смотри, как поступил со мною враг!
Я смою кровью тяжесть поруганья,
И светом смерти вспыхнет жизни мрак.
Бесстрашен сердца клич: да будет так!
Своей рукою одолею беды
И гибелью достигну я победы!»
Итак, ей смерть — единственный исход!
Она, из глаз жемчужины роняя,
Служанку хриплым голосом зовет,
И та летит, минуты не теряя…
Покорна долгу дева молодая!
На щеки госпожи глядит она
Там словно тает снега пелена.
Она ей утра доброго желает,
А дальше скромно приказаний ждет…
Ей видно — госпожу тоска терзает,
Ей ясно — горе госпожу гнетет!
Но все ж спросить покуда не дерзнет
Как, почему два солнца вдруг затмились,
А щеки роз и свежести лишились.
В закатный час как бы в слезах поля
И все цветы увлажнены росою:
Так всхлипывает дева, скорбь деля
Столь щедро со своею госпожою.
