Михаил устало прикрыл глаза, прислушался к боли. Она затаилась где-то внутри, изредка давая о себе знать короткими злыми укусами. Не ждал он того подлого удара, не заметил...
Носков подошел к придорожным кустам, где прятался незнакомый парень, крикнул:
— Эй, малый, ты что там затаился? А ну вылазь!
Молчание. Только тлеющий огонек сигареты выдавал присутствие человека.
— Кому говорят — выходи!..
И сразу после этого удар — предательский, подлый... Нет, не сразу. Вышла мать, он что-то крикнул... Что же он крикнул?.. «Мама, зови скорей отца... пусть принесет воды...» Воды!.. Воды!! Воды!!!
Михаил облизал шершавым языком сухие губы, умоляюще взглянул на медсестру. Та медленно покачала головой: нельзя.
...Словно огромное жало гигантской осы внезапно впилось в его живот. В первое мгновение Михаил даже не понял, что произошло. Но преступник с силой рванул рукоятку ножа кверху, и только крепкий армейский ремень помешал сделать рану еще шире...
Носков бежал к дому согнувшись, неловко зажав живот руками, и чувствовал, как горячая и липкая кровь просачивается сквозь судорожно сжатые пальцы. У него еще хватило сил взобраться на крыльцо, но открыть дверь Михаил уже не смог. Перед глазами поплыли огненные круги, ударил в уши тугой набатный звон, и он, задыхаясь, рухнул на ступеньки лицом вниз, жадно хватая посиневшими губами ставший почему-то разреженным воздух...
— Считайте! Считайте дальше! — слышится над головой требовательный мужской голос.
— Шесть... семь... восемь...
Удушливо-сладкий запах эфира мягко обволакивает голову, невыносимо хочется спать.
— Считайте! Считайте! — твердит тот же голос.
— Одиннадцать... двадцать три... четырнадцать...
— Приготовить зажимы! Скальпель! — Это было последним, что услышал Михаил перед тем, как погрузиться в долгий операционный сон...
* * *
Меня будит длинная заливистая трель звонка, я открываю глаза и слышу деликатно приглушенный голос нашего шофера Геннадия Спирина: «Вы уж не сердитесь, Анна Викентьевна, срочно нужен, меня дежурный послал...»
Мать впускает Спирина в квартиру, ворчливо предлагает раздеться, затем говорит:
— Как хотите, Гена, но без чашки кофе я вас обоих не отпущу. Никуда ваши преступники от вас не денутся!.. — Она отправляется на кухню варить кофе, а я приоткрываю дверь своей комнаты.
— Гена, заходи! Что там стряслось?
— Тяжкое, Дим Димыч! В вашей зоне таксиста порезали. Вчера в двадцать три часа на Гончарной.
— Грабеж? — невольно вырывается у меня.
