— Ты точно его разобрала!
— Нет.
— Ты же его раньше даже не видела?
— Нет. Было здорово. Спасибо.
Оскар поднес кубик к глазам, будто надеясь, что тот расскажет ему, как это произошло. В глубине души он был уверен, что девочка не врет.
— И сколько же у тебя это заняло времени?
— Несколько часов. Сейчас собрала бы быстрее.
— С ума сойти.
— Это не так уж сложно.
Она повернулась к нему. Зрачки такие огромные, что радужки почти не видно. Свет фонарей отражался в темной глубине, будто в ней таился целый город.
Горло водолазки, натянутое до самого подбородка, лишь подчеркивало ее мягкие точеные черты, и она походила на… персонажа комиксов. Кожа, черты лица были словно деревянный нож для масла, отшлифованный нежнейшей шкуркой до тех пор, пока дерево не станет гладким, как шелк.
Оскар прокашлялся:
— Сколько тебе лет?
— Как ты думаешь?
— Четырнадцать-пятнадцать.
— Я выгляжу на пятнадцать?
— Да. Вернее, нет, но…
— Мне двенадцать.
— Двенадцать!
Ура! Похоже, она все же была младше Оскара, которому через месяц исполнялось тринадцать.
— А когда у тебя день рождения?
— Не знаю.
— Как это — не знаешь? Ты что, день рождения не празднуешь?
— Нет, не праздную.
— Но твои родители должны же знать!
— Нет. Моя мама умерла.
— Ого. Ничего себе. Отчего?
— Не знаю.
— А твой папа — тоже не знает?
— Нет.
— И тебе что, никогда подарков не дарили?
Она сделала шаг к нему. Пар из ее рта коснулся его лица, а свет города, отражавшийся в ее глазах погас, когда она оказалась в тени. Зрачки — две бездонные дыры.
Ей грустно. Очень, очень грустно.
— Нет. Мне не дарили подарков. Никогда.
Оскар неловко кивнул. Мир вокруг перестал существовать. Остались только две черные дыры на расстоянии вздоха. Пар из их ртов, переплетаясь, поднимался вверх и растворялся в воздухе.
— Хочешь сделать мне подарок?
— Да.
Это был даже не шепот, а скорее выдох, сорвавшийся с его губ. Лицо девочки было совсем близко. Ее гладкая, словно отшлифованное дерево, щека притягивала его взгляд.
Потому-то он не видел, как изменились ее глаза, как зрачки сузились, приобретая новое выражение. Как вздернулась верхняя губа, обнажая грязно-белые резцы. Он видел лишь ее щеку, и, когда ее зубы почти коснулись его шеи, он поднял руку и погладил ее по щеке.
Девочка на мгновение замерла и вдруг отпрянула. Глаза ее стали такими же, как прежде, и в них снова вспыхнули огни.
— Что ты сделал?
— Прости… я…
— Что. Ты. Сделал.
— Я…
Оскар взглянул на свою руку, державшую кубик Рубика, чуть разжал ее. Он так сильно сжимал игрушку, что на ладони отпечатался контур. Он протянул кубик девочке:
